– Вы же поняли, что она в безопасности, – миссис Уэстон умоляюще сложила руки. – Клянусь вам, что в понедельник я первым делом приведу ее в участок, и там вы сможете спросить ее о чем угодно. Ей ничего не угрожает. Я не допущу, чтобы с ней что-то случилось, но, если вы заберете ее сейчас…

– Я должна быть уверена, что это она, – настаивала Стейси. Вполне возможно, что в дверь стучала Эмма, сидя над телом своей мертвой подруги.

– Спросите ее о чем-нибудь, – предложила миссис Уэстон.

Констебль вспомнила историю болезни девочки. Перед глазами у нее встал список пройденных Джесси тестов.

– Сколько тебе было лет, когда ты впервые осталась в больнице на ночь? – спросила констебль.

Шесть ударов.

Правильно.

– Сколько раз тебя переводили на внутривенное питание?

Три удара.

Правильно.

– Твою мать… – вслух выругалась Стейси, не зная, где ей взять инструкцию о том, что делать дальше.

Сотрудник полиции в ней требовал, чтобы она открыла дверь и поступила в соответствии со стандартной процедурой. То есть увидела бы Джесси живой, здоровой и жизнерадостной. А потом отвезла бы ее в участок и закрыла бы дело.

А вот ее человеческое начало знало, что за дверью скрывается девочка, которая боится идти домой, потому что ее мать многие годы издевается над ней.

Эта неделя началась с того, что о Джесси заявили как об убежавшей из дома. И никто, кроме самой Стейси, не настаивал на том, чтобы ее искали.

– Она в безопасности. Я никому не позволю причинить ей зло, – миссис Уэстон едва дышала. – Я клянусь…

Стейси стала молиться о знамении. О каком-то знаке, который сказал бы ей, что делать дальше.

Неожиданно зазвонил ее телефон, и обе женщины вздрогнули.

Констебль ответила на звонок.

– Стейс, это Пенн. Босс хочет, чтобы ты возвращалась. И немедленно.

– Итак, ребята, Манчини в несознанке. Наши действия? – угрюмо спросила Ким.

С теми уликами, которые были против него, этот парень или должен был развалиться до задницы, или обделаться от страха. Но ни того, ни другого не произошло.

– И мы можем либо отправиться на море, где будем ждать результатов теста крови, найденной на перчатке, либо попробовать посмотреть на это дело под другим углом.

– Но ведь волокна… – начала было Стейси.

– Забудь, – отмахнулась Ким.

– А след кроссовки? – напомнил Пенн.

– И об этом тоже забудьте. – Стоун с трудом поверила, что это говорит она сама.

Инспектор увидела, как Стейси с Пенном переглянулись, и какая-то часть ее согласилась с ними. Но вторая ее часть соглашалась с Брайантом.

– Не забывайте, что Ната Мэнселл говорила что-то о выборе, – подал голос Брайант.

– Так что я хочу, чтобы вы двое попытались здесь выйти за флажки, пока мы с сержантом ездим к Митчу за результатами теста.

– Будет сделано, босс, – сказала Стейси, пока Ким брала свою куртку.

Вслед за ней из комнаты вышел Брайант.

* * *

– Ну что, теперь твоя душенька довольна? – спросила инспектор, когда они подошли к лестнице.

– Возможно, ты и права насчет Манчини, – сержант пожал плечами, – но, положа руку на сердце, командир, было ли у тебя когда-нибудь дело, в котором имелось бы так много вещественных доказательств?

– Я тебя поняла, – ответила Ким. С другой стороны, ей еще не доводилось вести дело, в котором пришлось бы проигнорировать такое количество вещественных доказательств. – Но почему ты все время твердишь о выборе, о котором говорила Ната Мэнселл? Это же были ничего не значащие слова.

– Нет, командир, – Брайант открыл водительскую дверь. – Это были ее единственные слова.

– И что же босс сказала по поводу Джессики Райан? – спросил Пенн.

Вернувшись, Стейси все рассказала Ким, закончив свой монолог объяснением, почему она решила не входить в «дом на колесах». Босс выслушала ее со смешанным выражением удивления и, как показалось Стейси, гордости на лице.

– Значит, никто так и не искал ее, кроме тебя, решившей не сдаваться?

Стейси молча кивнула.

– И ты считаешь, что девочке, если она вернется домой в ближайшие пару дней, грозит опасность?

Констебль, не колеблясь, ответила утвердительно.

– И ты уверена, что с Джесси всё в порядке и она находится под опекой ответственного взрослого?

Стейси вспомнила, как отчаянно миссис Уэстон защищала девочку, которую знала практически всю ее жизнь.

– Абсолютно уверена.

– Ладно. Тогда доживем до понедельника, – согласилась Ким.

– Знаешь, Пенн, мне кажется, что она стала мне доверять, – сказала Стейси, чувствуя, как груз новой ответственности давит ей на плечи, и взмолилась, чтобы это оказалось правдой.

Пенн откинулся на стуле и задумчиво посмотрел на нее:

– То есть жизнь у тебя бьет ключом, да? Ты обнаружила потерявшуюся девочку, но предпочла не найти ее, а теперь хочешь полностью перелопатить почти законченное дело, каждая улика в котором кричит именно о том, что ты хотела бы услышать…

Услышав подобный вывод, констебль постаралась спрятать улыбку.

– А разве подобное не случается постоянно?

– Но не везде… – Пенн приподнял бровь. – Ладно, пошли за флажки.

С этими словами он встал и подошел к пустой доске, висевшей возле двери. Взяв фломастер, написал в углу имена всех погибших. Потом соединил прямой линией имена Гордона Корделла и Сола Корделла, а также Филлис Мэнселл и Наты Мэнселл.

Стейси следила, как сержант пометил линии словом «семья», а потом провел две линии от Корделла к Мэнселл, над одной из которых надписал «заява», а над другой – «отношения».

В центре доски Пенн написал имена Джованни и Анджело Манчини. Линия от Анджело дошла до линии «заява», соединив, таким образом, его с Корделлом и Мэнселл.

После этого он в столбик перечислил вещественные доказательства. От отпечатка обуви линия прошла к Джованни. От волоса – тоже к Джованни. От волокон линии прошли до обоих Манчини. Возле надписи «кровь» Пенн поставил вопросительный знак.

Отступив, он повернулся к Стейси.

– Ничего не забыл?

Констебль покачала головой и почувствовала какую-то тревогу.

– А знаешь, я начинаю понимать Брайанта. Если посмотреть на это с такой точки зрения, то дело принимает совсем другой оборот. Эти члены семьи – при чем здесь они, черт побери?