Лестница закончилась, и она не представляла, на каком подземном этаже они оказались.

– Куда, черт возьми, ты меня…

– Клянусь, что это где-то здесь, – сказал Митч, направляясь по коридору, полному старого и сломанного оборудования.

Каждая вторая лампочка не работала, а те, что работали, были все залеплены мертвыми насекомыми. От металлических подвесок, на которых они держались, тянулась паутина до самого потолка.

Несмотря на чувство дискомфорта, Ким продолжила:

– Одного я не могу понять – эту перчатку в мусорной корзине, – призналась она. – Корделла убили в понедельник, а в пятницу эта смертельная улика все еще валялась в их доме. Почему они от нее не избавились?

– Может, забыли? – предположил Митч, заглядывая в каждую дверь, встречающуюся на их пути.

– Ты так думаешь?

– Я ученый, – криминалист пожал плечами, – и поэтому имею дело с фактами, цифрами и материальными вещами. Для меня это дело как мечта всей жизни. Я верю в улики, а разве ты нет? – Он повернулся к Ким.

– Знаешь, Митч, а я не знаю, – ответила инспектор, глядя эксперту прямо в глаза.

Он указал на дверь, и Стоун заглянула внутрь. Там стояли несколько полуразвалившихся шкафчиков для одежды с висящими на петлях дверцами. Здесь же находилась раковина без кранов и один сломанный стул.

– Э-э-э… Митч, мне кажется, этим местом уже давно никто не пользуется, – заметила Ким, чувствуя, как к горлу у нее подступает ком.

– Да, похоже на то, что я действительно не знаю, где находится раздевалка… – Мужчина сочувствующе улыбнулся.

– Послушай, а вот это просто прелесть… – Пенн стал читать прямо с экрана: – «Труди Фокс поступила в больницу седьмого октября две тысячи пятнадцатого года для операции по удалению яичника. Судя по всему, он был кистозным и причинял ей боль».

– Что ж, пока все предельно понятно, – рассеянно сказала Стейси.

– И доктор Корделл удалил не тот яичник.

Это привлекло внимание констебля, и она подняла голову.

– Ты шутишь?

– Не-а, – Пенн покачал головой. – В ту пору пациентке было двадцать шесть лет…

– И у нее не осталось никаких шансов завести детей, – закончила Стейси, возвращаясь к своему экрану. Боже, что заставляет человека причинять боль другим людям?

– И что было потом? – спросила она, увидев на своем экране нечто интересное.

– До суда дело не дошло. Об инциденте забыли после передачи пострадавшей неустановленной суммы. Ведь в результате ошибки никто не умер. Так что, мне кажется, это недостаточная причина…

– Помолчи, Пенн, – велела Стейси, сканируя написанное на экране.

– Ты что-то нашла?

– Пока не так много, – ответила констебль, стараясь осознать то, что только что прочитала. – Дело все еще в процессе разбирательства…

– Я жду.

– Не торопи меня. Разговаривая с тобой, я одновременно пытаюсь сложить вместе все части этой головоломки. Так вот, насколько я понимаю, восемь месяцев назад в больницу по «скорой» привезли женщину, сильно пострадавшую в аварии. Она была на последних месяцах беременности и, несмотря на операцию, проведенную Корделлом, умерла.

– На каком месяце она была?

– Кажется, на восьмом.

– А ребенок выжил? – уточнил Пенн.

– Пока не знаю, – ответила Стейси. – Но догадайся с трех раз, кто был вместе с ним в операционной?

– Ната Мэнселл?

Стейси кивнула, продолжая копаться в документах и газетных статьях, хотя информация была очень ограниченна.

Констебль почувствовала, что ей стало жарко.

– Пенн, а что Ната Мэнселл говорила боссу, прежде чем убежать?

– Что-то насчет того, что надо сделать выбор, а потом жить с ним.

– Твою ж мать… Он должен был сделать выбор, – выдохнула Стейси. – Ближайший родственник – скорее всего, муж – должен был выбрать между женой и ребенком, – закончила она, совершенно потрясенная.

Пенн встал и посмотрел на доску.

– Ты думаешь, что он и их заставлял выбирать?

Кивнув, Стейси продолжила печатать.

– Но если Корделл выбрал для себя смерть, то почему его старший сын тоже мертв? И почему мать Наты Мэнселл умерла раньше самой Наты?

– Подожди, не так быстро, – сказала Стейси, вставая рядом с Пенном. – Давай предположим, что Корделл решил спасти жизнь сыну ценой собственной смерти. Это объясняет, почему при перевозке он совсем не сопротивлялся. Сила вообще не применялась. Он смирился с тем, что умрет вместо своего старшего мальчика, который тем не менее тоже умер.

Пенн понял, к чему она клонит.

– А Ната Мэнселл, выбирая между собой и матерью, решила спасти себя? – предположил сержант.

– Ты думаешь, она могла так поступить с собственной матерью? – Стейси была в ужасе.

– Ее Ма влачила жалкое существование в доме престарелых, – Пенн пожал плечами. – Может быть, Ната решила, что сама она больше достойна жизни. Разве не она говорила о необходимости сделать выбор, а потом жить с этим?

– Ну да. Правда, прожила она совсем недолго, не так ли? – Стейси вернулась к своему столу и ввела несколько слов в поисковик «Гугла».

– Здесь чего-то не хватает, – сказал Пенн, расхаживая перед доской. – Если он дает им выбирать между жизнью и смертью, а они всё равно все умирают, то, значит, у них нет никакого выбора.

– Бинго! – воскликнула Стейси.

– Что? – Пенн повернулся к ней.

– Во всем этом появляется смысл, – сказала констебль, поворачивая к нему экран, – если только после того, как был сделан выбор между матерью и ребенком, выбранный тоже умер.

Звонок от Стейси раздался как раз в тот момент, когда они с Митчем добрались наконец до цивилизации.

Ким отошла от лифта, чтобы ответить на звонок, а Митч жестом показал ей, что возвращается наверх. То, что произошло с ними в недрах здания, заставило инспектора понервничать и признать, что она не всегда знает людей так хорошо, как ей это кажется.

– Говори, Стейс, – произнесла Ким в трубку.

– Босс, нам кажется, что Манчини – не наш клиент.

– Ты это сейчас о чем? Ведь экспертиза подтвердила, что на перчатке кровь Корделла. – В голосе инспектора не было былой уверенности. Внутренности у нее крутило, и это чертовски мешало ей сосредоточиться.

– Вы велели нам выйти за флажки – и мы кое-что нашли.

– Рассказывай.

К тому моменту, как ее коллега закончила свой рассказ, Ким совершенно забыла про кровь.