Сейчас ей нужно было его полное и подробное признание, в основном для того, чтобы заставить наконец замолчать голос Брайанта, непрерывно звучащий у нее в голове. Ким хотела услышать, как он признаётся в жестоком убийстве Гордона Корделла, в удушении Филлис и в нанесении ее дочери двадцати девяти ножевых ран. Ну а убийство Сола Корделла будет вроде вишенки на торте. Все это было необходимо ей для того, чтобы, выйдя из этой комнаты, она могла повернуться к своему коллеге и сказать ему, что он был не прав.

Так что теперь можно было перейти к вопросу, который не давал ей покоя с того самого момента, как Митч позвонил ей несколько минут назад.

– Мне вот что интересно, мистер Манчини: понимаете, на месте первого преступления мы нашли волос, и я хотела бы услышать от вас, почему этот волос совпадает с тем, что мы получили, когда вы были здесь впервые?

Мужчина смертельно побледнел. С трудом сглотнув и облизав губы, он взглянул на своего адвоката, который, кивнув, уставился в стол.

«Вот оно, наконец-то», – подумала Ким, готовясь к моменту триумфа.

Манчини набрал в легкие побольше воздуха.

– Без комментариев, – ответил он.

Стейси вырвала руку и повернулась к матери Эммы.

– Что, черт побери, вы с ней сделали?

– А что вы…

– Вы знали, что телефон Джесси у Эммы, но притворились, что не знаете, и…

– Про телефон я ничего не знала, – запротестовала женщина.

– Но вы знали, что Эмма ударила свою лучшую подругу, и скрыли это. Вы не позволяли мне поговорить с вашей дочерью, чтобы расспросить ее о Джесси. Я понимаю, что вы защищали своего ребенка, но что она сделала с Джесси? – спросила констебль. – И что вы помогли ей скрыть?

Страх и паника охватили миссис Уэстон.

– Клянусь вам, я ничего…

– Что такого произошло между Джесси и Эммой в воскресенье вечером, о чем мне не надо знать? Что, Эмма слишком далеко зашла в этой ссоре? Она ранила Джесси?

– Нет. Эмма никогда не причинила бы Джесси вреда, – ответила женщина, встав перед дверью «дома на колесах».

– Миссис Уэстон, если вы добровольно не отойдете от двери, мне сначала придется применить силу, а уже потом думать об ордере на обыск, – со значением произнесла констебль. У нее было ощущение, что в этом доме должно лежать тело пятнадцатилетней девочки.

Миссис Уэстон побледнела и тяжело вздохнула.

– Всё, хватит. Я больше не могу ее покрывать. Видит бог, я пыталась, но больше не могу. – С этими словами женщина отошла в сторону.

Рука Стейси вернулась на дверную ручку, и миссис Уэстон не сделала попытки остановить ее. Она заговорила шепотом проигравшего человека:

– Если вы откроете эту дверь, то пути назад уже не будет. Я не смогу ее больше защитить. Все будет кончено… – Из ее глаз потекли слезы. – Прости, Джесси, – громко сказала она.

– Ч-что? – Рука Стейси все еще сжимала дверную ручку. – Джесси что, жива?

Слезы прекратились, и на лице миссис Уэстон появилось выражение ужаса.

– Конечно, жива. Вы же не думали… Боже! Как вы могли?…

– Миссис Уэстон, вам лучше все быстро мне рассказать.

Женщина взглянула на руку констебля, все еще сжимающую ручку двери. Стейси опустила руку.

Отойдя на несколько шагов, миссис Уэстон заговорила, понизив голос:

– Знаю, что вы мне не поверите, но мать Джесси многие годы делала из нее больную.

Она остановилась, ожидая услышать недоверчивые возгласы.

– Продолжайте, – велела Стейси.

– У всего этого есть какое-то затейливое название, но вся суть в том, что она делала это для того, чтобы привлечь к себе внимание.

– Я вас слушаю…

– Так вы что, уже что-то знаете? – спросила миссис Уэстон. – Это поэтому вы меня слушаете? Вы бы мне не поверили, если б уже не подозревали чего-то подобного…

– Прошу вас, продолжайте, – попросила констебль, ничего не подтверждая.

– Поверить в это действительно сложно. Я знаю Джесси с пяти лет – и даже я с трудом поверила, что ее мать способна на такое. Но потом вспомнила, каким болезненным ребенком она всегда была. С ней постоянно что-то было не так. А потом она вдруг на какое-то время выздоровела…

– Когда был жив ее брат?

– Так, значит, вы действительно всё знаете, – с облегчением вздохнула миссис Уэстон. – Вы тоже это заметили…

– Прошу вас, продолжайте, – повторила Стейси.

– Когда Джастин, этот несчастный малыш, умер, все вернулось на круги своя. Но теперь по-другому. Ее мать говорила о все более и более серьезных проблемах со здоровьем. Наконец я задала Джесси прямой вопрос, и она сломалась. Ей было нелегко признаться в том, что она подозревает свою мать, что та делает из нее больную. Ей было проще думать, что она действительно больна. Но на прошлой неделе девочка получила назначение на ангиографию и испугалась чуть ли не до полусмерти. Она пыталась объясниться, но никто ее не слушал. Будучи несовершеннолетней, Джесси ни на что не имеет права. И так продолжалось три дня, – мрачно закончила миссис Уэстон.

– И каков же был ваш план? – поинтересовалась Стейси. – Спрятать ее до тех пор, пока опасность не исчезнет?

– Только до понедельника, – уточнила женщина. – Джесси исполнится наконец шестнадцать, и девочка сможет постоять за себя.

– Миссис Уэстон, а почему Эмма ударила Джесси?

– Она от этого сильно мучается, офицер. Эмма любит Джесси, как сестру. Вы что, действительно думаете, что мы пошли бы на такое, если б нам было на нее наплевать? Джесси решила рассказать о нашем плане своему мальчику, и Эмма разозлилась на нее. Она понимала, какие проблемы ждут меня, если об этом кто-нибудь узнает. Дочь побежала за Джесси и извинилась. Они помирились. Джесси спряталась в этом «доме на колесах», как и было запланировано, а Эмма вернулась домой.

А бесконечные походы до укрытия и обратно были связаны с необходимостью приносить девочке еду и проверять, всё ли у нее в порядке…

Стейси опять протянула руку к ручке двери.

– Прошу вас, если вы это сделаете, то должны будете увезти девочку. Я все понимаю, но умоляю вас – не забывайте, что ее вновь вернут к матери, и тогда мы не сможем ее защитить.

– Но я должна убедиться…

Миссис Уэстон подошла к двери поближе и заговорила погромче.

– Думаю, что если Джесси жива, то она найдет способ сообщить нам об этом.

В дверь изнутри ударили один раз.

– А если она здорова, накормлена и в безопасности…

И опять один удар.

– Но не могу же я просто уйти и притвориться…