– А это значит, что или им так сильно не повезло и из-за генетического сбоя родились два ребенка с одинаковым набором бо…

– Отцы разные, – заметила констебль, не зная, имеет ли это какое-то значение.

– Или перед нами совсем другой сценарий, – нахмурившись, закончил Пенн.

– Но ты же не думаешь, что миссис Райан нарочно делала своих детей больными? – спросила Стейси, не в силах даже представить себе уровень ярости или возмущения, который могло бы вызвать у женщины подобное предположение.

– Я думаю так же, как и ты.

– Черт… А ведь это действительно возможно, – призналась констебль.

Пенн нажал несколько клавиш на клавиатуре.

– Делегированный синдром Мюнхгаузена. «Пациент может придумывать, преувеличивать или вызывать умственные или физические проблемы у людей, находящихся под его опекой, для того чтобы получить заботу и психологическую поддержку», – прочитал он текст на экране.

Стейси вспомнила слезы и разговоры о страхах и переживаниях в беседе с миссис Райан и реакцию последней на приход соседки. Тогда констебль заметила у нее на лице наслаждение, но объяснила это тем, что мать радовалась тому, что ей помогают в поисках ее ребенка. А еще миссис Райан говорила о том, какие хорошие доктора и как она их всех знает по именам…

– Продолжай, – попросила Стейси.

– В большинстве случаев речь может идти о трех основных заболеваниях, наличие которых могут подтверждать до ста трех различных симптомов. Наиболее частые среди них – апноэ, проблемы с дыханием и питанием… – Пенн помолчал. – Разве ты не говорила, что Джесси была слишком худой?

– Они объясняли это постоянной диареей, – девушка кивнула.

– Другие симптомы могут включать в себя: задержку в развитии, тошноту, кровотечения, инфекционные заболевания или сыпь… – Пенн помолчал и снова стал читать. – Она обычно наносится теркой для сыра.

– Что?! – воскликнула Стейси.

– По-видимому, это самый легкий способ.

Он кликнул на ссылку и продолжил чтение:

– Боже, а вот это я помню. Женщина по имени Лиза Хайден-Джонсон. В две тысячи первом году родила недоношенного сына, которому требовалась постоянная медицинская помощь. Женщине настолько понравились внимание и любовь, которую она получала благодаря больному ребенку, что, когда ее сыну стало лучше, она выдумала очень сложную историю о его тяжелой болезни.

– А как об этом стало известно? – спросила констебль. Ей было интересно, откуда он берет такую информацию.

– Эта женщина появилась на телевидении и рассказала всей нации о том, что у ее сына смертельная аллергия на пищу, из-за которой он не может есть и его приходится кормить через трубку в животе. А еще она сказала, что мальчик прикован к инвалидному креслу из-за церебрального паралича и кистозного фиброза. Она смогла убедить и врачей, и самого мальчика в том, что он болен, вследствие чего ему сделали несколько вполне бессмысленных операций.

Прочитав дальше, сержант продолжил:

– Хайден-Джонсон стала медийной особой, и пожертвования полились рекой. Деньги, машина, даже круиз на корабле. Ее сын получил награду от благотворительной организации «Мужественные дети» и встречался с политиками и членами королевской семьи.

– Ты шутишь? – не поверила Стейси.

– Хотел бы я, чтобы это было шуткой… – Пенн покачал головой. – Все это продолжалось несколько лет, до две тысячи седьмого года, пока один врач-педиатр что-то не заподозрил. Он назначил более углубленное обследование, а в день этого обследования Хайден-Джонсон заявила, что подверглась сексуальному нападению. Когда ее допрашивала полиция, все выплыло наружу.

– И?… – спросила Стейси. Она услышала подробности и теперь хотела узнать концовку.

– Ее признали виновной в жестоком обращении с ребенком и приговорили к почти трем годам тюрьмы.

– Это еще хуже, чем насилие над ребенком, – заметила констебль. – Ведь оно часто случается спонтанно, тогда как здесь требовалось тщательное планирование и подготовка.

– Здесь еще говорится, что врачами могут манипулировать, чтобы сделать их соучастниками ненадлежащего обращения с ребенком. И те начинают ставить необычные или редкие диагнозы, таким образом заставляя ребенка тратить все больше времени на тестирование… – Пенн продолжил читать про себя. – А ведь миссис Райан пару раз запрашивала второе мнение, да? – спросил он затем.

– Кажется, три раза, – ответила констебль.

– Обычное дело, если родитель недоволен тем, что ребенка лечат не так, как ему кажется правильным. Называется это «подбор врача».

– Боже, – выдохнула Стейси. Она слышала этот термин, но никогда не задумывалась над его значением и не сталкивалась с ним в жизни.

– Здесь говорится, что единственный способ лечения – это полное разделение ребенка и родителя, потому что извлечение выгоды из болезни может превратиться в процесс длиною в жизнь.

– То есть если все это правда, то улучшение здоровья Джесси связано только с тем, что мать переключилась на ее брата?

– Как бы омерзительно это ни звучало, но, наверное, малыш вызывал больше сочувствия.

Да, звучит омерзительно, но, скорее всего, Пенн прав.

– Ты понимаешь, что это означает в случае с Джастином? – спросила Стейси.

– То, что его, возможно, убила собственная мать.

Констебль согласно кивнула. Но самым главным являлось то, что Джесси все еще жива и должна появиться в больнице, где ей должны были сделать ангиографию.

– Боже, Пенн, я искренне надеюсь, что мы найдем ее первыми…

– Думаю, что я уже могу доехать до этой гребаной застройки с закрытыми глазами, – сказал Брайант, когда они во второй раз за день въехали в Холлитри.

– Как вариант, можно было сидеть в офисе, поедая кексы Пенна и дожидаясь адвоката Манчини, – ответила Ким.

– А кстати, что с ним?

– Понятия не имею, – ответила инспектор и с трудом сдержалась, чтобы не добавить: «И меня это абсолютно не колышет», поняв, насколько по-детски это прозвучит.

– Кстати, кексы вкусные, – заметил Брайант.

Стоун постаралась не обращать внимания на раздражение, не дававшее ей покоя.

– Я чувствую, Брайант, что здесь что-то есть, – сказала она, когда сержант припарковал машину за фургоном Митча, то есть по эту сторону от полицейской ленты, натянутой между двумя мусорными ящиками и охраняемой констеблем. Группы соседей стояли с сигаретами и напитками в руках, таращась на дом Манчини.

Ким быстро оценила картину перед собой и нахмурилась.

– А я могу сказать тебе, чего здесь нет, – продолжил разговор Брайант. – Манчини-старшего.

– Я тоже об этом думала, и мне кажется, что мы встретимся с ним попозже. Заседание дисциплинарной комиссии назначено на три, и я уверена, что к этому времени он появится.