— Ты обещала рассказать мне о Нормане, Рози.

— Да-да. Дай мне придумать только, с чего начать.

Она откусила кусочек сосиски, наслаждаясь вкусомпощипывающей язык кислой капусты, сделала глоток лимонада. Ей пришло на ум, чтоБилл, выслушав ее историю до конца, не захочет больше знать ее, не почувствуетничего, кроме ужаса и отвращения, к женщине, которая столько лет жила с такимчудовищем, как Норман, но волноваться из-за этого не имело смысла. Вернее, былоуже слишком поздно. Она раскрыла рот и заговорила. Совершенно неожиданно длянее голос зазвучал уверенно, и это ее успокоило.

Рози начала рассказывать о пятнадцатилетней девочке, которойпоказалось, что она необычайно красива с повязанной в волосах розовой лентой, отом, как эта девочка однажды вечером пошла на матч двух университетскихбаскетбольных команд, потому что заседание клуба «Будущие хранительницысемейного очага», где она должна была участвовать, в последнюю минуту отменили,и ей пришлось чем-то занять два часа, пока за ней приедет отец, чтобы забратьиз школы. Возможно, призналась она, ей просто хотелось, чтобы люди увидели,какая она красивая с той розовой лентой, а школьная библиотека уже закрылась.На верхних рядах трибун рядом с ней сел юноша в спортивной куртке, крепкоготелосложения широкоплечий парень, студент, которому следовало находиться там,на площадке, среди игроков. Он бы тоже гонялся за мячом, если бы его прошлойзимой не вышибли из команды за драку. Рози продолжала говорить, удивленнослушая, как с губ срываются все те слова, которые, как она думала, уйдутневысказанными в могилу вместе с ней. Правда, о теннисной ракетке она умолчала,эта часть истории будет похоронена вместе с ней, однако больше ничего не скрыла— рассказала, как Норман кусал ее в течение медового месяца, как она пыталасьубедить себя в том, что это любовные игры, поведала о выкидыше, при которомассистировал Норман, о коренном отличии между ударами в лицо и ударами в спину.

— Поэтому мне приходится то и дело бегать на горшок, —добавила она, нервно улыбаясь собственным рукам, — но это проходит.

Рози рассказала о том, что в первые годы брака муж часто прижигалсигаретным окурком или зажигалкой кончики ее пальцев на руках или ногах;смешно, конечно, но подобные пытки прекратились, когда Норман бросил курить.Она поведала Биллу о той ночи, когда Норман вернулся с работы, молча уселсяперед телевизором, по которому показывали новости, держа поднос с нетронутымужином на коленях; о том, как он отставил поднос в сторону, когда ведущийпрограммы теленовостей Дэн Радер исчез с экрана, и принялся тыкать ее остриемкарандаша, подвернувшегося под руку. Он колол ее с таким ожесточением, что накоже оставались черные точки, похожие на родинки, но все-таки недостаточносильно, чтобы выступила кровь. Рози сказала, что довольно часто он причинял ейгораздо большую боль, но никогда ей не было так страшно, как в тот раз. Наверное,из-за его молчания. Она пыталась говорить с ним, спрашивала, что случилось, ноон не проронил ни слова — просто шел за ней, когда она пятилась (боясь бежать;бегство стало бы зажженной спичкой, брошенной в бочку с порохом), не обращаявнимания на ее вопросы, на ее протянутые руки с растопыренными пальцами. Онпродолжал колоть ее руки, плечи, верхнюю часть груди — в тот вечер на ней быллегкий свитер с неглубоким вырезом — острием карандаша, издавая слабые пыхтящиезвуки каждый раз, когда заточенный кончик карандаша вонзался в ее кожу. В концеконцов она забилась в угол, прижала колени к груди и обхватила руками голову, аон опустился перед ней на колени с серьезным, почти сосредоточенным выражениемлица и все колол и колол ее карандашом, пыхтя: «Пуфф! Пуфф! Пуфф!» Розипризналась Биллу, что поняла тогда: муж собирается убить ее, она станетединственной за всю историю человечества женщиной, принявшей смерть от простогокарандаша «Монгол» № 2… а она снова и снова напоминала себе, что ни в коемслучае не должна кричать, ибо крик может привлечь соседей, а ей не хотелось,чтобы ее обнаружили в таком виде. Не хотелось, чтобы ее нашли еще живой. Затем,когда она почувствовала, что вот-вот закричит, несмотря на все усилиясдержаться, Норман неожиданно оставил ее в покое и заперся в ванной. Он пробылтам очень долго, и Рози сказала, что собралась было убежать тогда — простовыскочить за дверь и броситься куда глаза глядят — но на дворе стояла ночь, имуж находился дома. Если бы, выйдя из ванной, он обнаружил, что она пропала, топогнался бы за ней, поймал и наверняка убил, это она знала точно.

— Он свернул бы мне шею, как цыпленку, — объяснила онаБиллу, не поднимая головы. Впрочем, она пообещала себе, что обязательно сбежиткогда-нибудь; и не просто когда-нибудь, а в следующий раз, как только онсделает ей больно. Но после той ночи Норман очень долго не притрагивался к нейи пальцем. Месяцев пять, наверное. А когда он все-таки возобновилиздевательства, поначалу все было не так страшно, и она успокаивала себя тем,что если ей удалось вытерпеть уколы карандашом, то уж перенести несколькослучайных ударов совсем не сложно. Так она думала до восемьдесят пятого года,когда все вдруг обернулось в худшу?? сторону. Рози рассказала, как страхпреследовал Нормана на протяжении почти всего года из-за неприятностей с УэндиЯрроу.

— В тот год у тебя произошел выкидыш, да? — спросил Билл.

— Да, — подтвердила она, по-прежнему разговаривая ссобственными руками. — И еще он сломал мне ребро. Или два. Сейчас я уже непомню точно, разве не ужасно, как тебе кажется?

Он не ответил, и Рози торопливо продолжила излагать историюсвоей семейной жизни. Худшими моментами, сказала она (за исключением выкидыша,разумеется), были долгие пугающие молчаливые паузы, когда он просто смотрел нанее и так громко дышал через нос, что становился похожим на готовящегося кброску дикого зверя. После выкидыша ситуация немного улучшилась. Она сообщилаБиллу (обращаясь к рукам), что после этого ее рассудок начал сдавать, чтоиногда, когда она садилась в любимое кресло-качалку, время ускользало от нее, апо вечерам, накрывая стол к ужину, она вдруг вспоминала, что за день восемь илидаже девять раз становилась под душ. Обычно не включая света в ванной.

— Мне нравилось принимать душ в темноте, — призналась Рози,не отрывая взгляда от лежащих на коленях рук. — Мне казалось, что я прячусь вмокром шкафу.

Она закончила рассказ звонком Анны — звонком, который Аннасделала в спешке по одной-единственной причине. Ей стала известна существеннаяподробность, ни разу не всплывшая в газетных отчетах, важная деталь, которуюполицейские решили придержать, чтобы в случае необходимости иметь возможностьотсеять любые фальшивые признания в совершенном преступлении или ложные улики.На теле Питера Слоуика при осмотре были обнаружены несколько десятков следов отукусов, и по крайней мере одна его анатомическая часть отсутствовала.Полицейские предполагали, что преступник захватил ее с собой… каким-то образом.Из терапевтических сеансов Анна знала, что Рози Макклендон была замужем замужчиной, питавшим склонность к укусам. И первым человеком, к кому онаобратилась за помощью, после того как попала в этот город, являлся бывший мужАнны. Возможно, здесь нет никакой связи, быстро добавила Анна. Но… с другойстороны…