– Я с уважением отношусь к твоему горю, Джоанна. Но ты ведь понимаешь, что это означает для нас. Для тебя.

– Да.

– Конечно, а как иначе.

Я покачала головой:

– Я пока не буду думать об этом. И не буду об этом говорить. Я буду носить траур по Джону с достоинством и всем уважением к его памяти.

– Однако однажды мы все же должны будем к этому вернуться.

В этом мнения наши совпадали, и поэтому мы больше не стали ничего обсуждать, в полной мере отдавшись скорби по безвременно ушедшему и отправившись на похороны Джона в церковь ордена францисканцев в Винчестер, где он был погребен рядом со своим отцом, первым графом Кентским. Я помнила, что мать хотела перевезти останки моего отца из мест, где он был так позорно казнен, в Вестминстер, но этому плану было не суждено осуществиться, так что теперь и Джону предстояло покоиться в этой земле. Это было очень торжественное и печальное событие с небольшим количеством приглашенных, где молодая жена Джона Изабель Юлих с заплаканным лицом объявила о своем намерении уйти в монастырь до конца своих дней, чтобы потом, когда настанет час, ее похоронили рядом с любимым мужем. Она выводила меня из себя: постричься в монахини и добровольно запереть себя в монастыре, хотя ты моложе меня!

– В жизни не видела более плаксивой женщины, – заметила я Томасу, когда мы с ним наконец ушли от ее стенаний. – Она могла бы стать приближенной королевы, как ее племянница, но у нее и близко нет необходимой для этого твердости характера.

– Мне остается только благодарить судьбу, что ты у меня не из этой породы. А ты будешь так же плакать, когда я умру?

– Дождемся соответствующего случая, вот тогда я тебе и скажу.

В ответ он мрачно улыбнулся:

– Постараюсь оттягивать этот момент как можно дольше.

Когда мы уезжали, я еще раз высказала свои соболезнования молодой вдове:

– Да хранит вас Господь, Изабель.

– На все Его воля. – В своем траурном наряде она уже сейчас выглядела как монашка. – Я посвящу свою жизнь Ему, – сказала она, а потом добавила с неожиданным оттенком неправедной горечи: – А вы, Джоанна, порадуйтесь выпавшей вам удаче. Жаль, что у меня это не получилось.

Я решила, что дело тут не в том, что ей не понравилась лично я, а в том, что ей недоставало в жизни удачи. Они с Джоном были женаты четыре года – вполне достаточно, чтобы подумать о будущем. Однако они этого так и не сделали.

– Я совсем не чувствую радости в своем сердце.

Это было все, что я могла ей сказать. Потому что смерть Джона прервала четко прослеживавшуюся до этого линию наследования титула графа Кентского. Из всех детей моего отца в живых осталась я одна, а у Джона и его жены детей не было. Поэтому я должна была унаследовать земли Кентов. А также должна была унаследовать и дворянский титул. По этому поводу никаких вопросов быть не могло.

Я была баронессой Уэйк из Лидделла. И была графиней Кентской, suo jure[23].

Мы с Томасом вернулись в наше имение в Броутоне.

– Как ты себя чувствуешь в качестве графини Кентской? – спросил он меня. – Каково это вообще – знать, что ты являешься одним из самых состоятельных землевладельцев во всей Англии?

– Немного иначе по сравнению с тем, что я чувствую, когда вижу состояние нашего жилища здесь, в Броутоне. – На меня произвело тягостное впечатление состояние здешних полов – как будто по ним прошагала своими грязными сапогами целая армия. – Я обратила внимание, что Изабель по-прежнему настаивает, чтобы к ней обращались как к графине Кентской, и подозревала, что она вцепилась в этот титул, как клещ в немытую голову. – Я отправила детей в детскую, а потом жестом остановила Томаса, который уже намеревался исчезнуть, отправившись на конюшни. – Но для тебя, конечно, это будет иметь огромное значение.

У Томаса неожиданно появилась перспектива стать важным лендлордом по линии наследства своей жены.

– Мы сейчас так богаты, что я о таком и мечтать не смел, – заметил он, пока наши пожитки выгружались с повозок и разносились по соответствующим комнатам. Томас критическим взглядом следил, как выносили наши походные кровати, повидавшие на своем веку немало путешествий. – Не могла бы ты сообщить, сколько тебе принадлежит теперь поместий и имений? Помимо участков, отводимых рыцарям и другим вассалам за службу у Кентов?

Я уже успела поговорить об этом с адвокатом Джона, просветившим меня на этот счет, так что теперь точно знала, чего стóю на сегодняшний день.

– В общей сложности сорок три поместья, – ответила я. – Разбросанных по всей Англии.

– И сколько же денег это будет приносить ежегодно?

– Более трех тысяч фунтов. И это притом, что треть земель Джона отойдет Изабель в качестве вдовьей части его наследства.

– Ничего себе. – Томас шумно выдохнул через нос. – Выходит, теперь для пропитания семьи мне не нужно будет продавать свой меч или захватывать французских аристократов в плен ради выкупа. А тебе не придется обращаться к королю за благотворительными подачками.

– Да, ничего этого не потребуется. Ты, Томас, стал великим лордом, имеющим право заседать в парламенте. А после тебя это право перейдет к Тому. Так что теперь ты будешь графом Кентским.

– Хммм! – неопределенно промычал Томас, следуя за нашими кроватями в холл. Затем он обернулся ко мне и, скептически подняв брови, произнес: – Ни на секунду не сомневаюсь, что король откажется передавать мне этот титул.

– Да, поначалу откажется, – согласилась я. – Но только до тех пор, пока не решит, что ты уже и так достаточно наказан. Однако наследство в любом случае наше.

В голове Томаса мелькнула новая мысль, и он нахмурился.

– Я не собирался связывать себя управлением недвижимостью.

– Тебе и не придется этим заниматься, неблагодарный ты человек. У Джона есть совет из рыцарей и чиновников, который взял на себя надзор и управление всем имуществом. Вступив в наследство, мы используем и его. Многие имения сданы в аренду. Ты можешь снова отправляться воевать, если захочешь. Я вот что подумала: не увидит ли король в твоем новом статусе повод к тому, чтобы доверить тебе более ответственный пост, чем капитан Кале? Очень даже может быть.

– Не будем особо обольщаться на этот счет. Король может посчитать, что должности капитана Кале с меня вполне достаточно. А пока предлагаю пойти и поднять чашу эля за ваш новый титул, миледи. У нас был долгий и тяжелый день.

Мы и не обольщались. Однако, как и ожидалось, несмотря на то что король действительно не посчитал нужным передать Томасу титул графа, жизнь наша решительным образом изменилась, особенно после того, как мы со всеми нашими домочадцами переехали в Касл Донингтон в Лестершире, замок с видом на реку Трент в центре моих владений, с роскошными зданиями, лесами и лугами, не говоря уже об окружающих рыбных прудах и парках. Все сложности существования в Йоксхолле и Броутоне вскоре были забыты. Все земли, за которые моя мать так отчаянно боролась и старалась вернуть, теперь стали моими. Я купила себе новые наряды. Никаких больше протертых рукавов или выщипанного меха – ни действительно обветшавших от времени, ни приведенных мною в негодное состояние ради уловки.