отношения, – и больше того, ей даже и в голову не приходило, что я могла проникать в клинику в нерабочее время. Моя версия, что она пыталась прикрыть меня, поскольку видела записи с камеры наблюдения, оказалась неверной. Однако полной уверенности нет – что-то тут все-таки не складывается. Она что, играет со мной в какие-то игры? И меня сразу увело в сторону – я до сих пор даже не спросила у нее, почему она появилась у моей двери.

– Ну что ж, похоже, с этим мы так никуда и не продвинулись… Кстати, а зачем ты пришла, Ниша? А то я полностью перехватила у тебя инициативу.

– Я волновалась. Вчера детективы увезли вас из клиники, а сегодня утром Самир был просто вне себя, потому что вас арестовали. Я просто хотела убедиться, что с вами все в порядке.

– А откуда же ты знала, что я буду именно здесь? В смысле, если ты была в курсе, что меня арестовали.

– О, сначала я поехала в полицию…

– Что-что ты сделала? Почему?

– Потому что хотела им сказать, что, по-моему, они взяли не того человека.

– Почему ты так в этом уверена?

– Да ладно вам, Джен… Зачем вам кому-то вредить? Вы всегда делали только добро – вы всегда первая готова помочь другим. Вы не подходите под психологический профиль.

Едва не смеюсь, но не хочу раздражать Нишу, и вообще-то говоря, если она сказала правду и не имеет никакого отношения к моим неаппетитным «подаркам», то сейчас мне потребуется вся помощь и поддержка, на которые я только могу рассчитывать.

– Ладно. Но когда ты говоришь «профиль», то что ты имеешь в виду, и не просто ли это какой-то случайный набор мыслей, которые у тебя возникли, чтобы поддержать твой список подозреваемых, которым ты поделилась с нами на прошлой неделе?

Ниша пожимает плечами.

– Ну, что-то вроде того, я думаю. Однако с тех пор как это произошло, я много чего изучила, и у меня есть несколько интересных теорий о типе человека, который похитил Оливию. И не исключено, что это может быть связано и с этими вашими изувеченными животными – и за то, и за другое может быть ответственно одно и то же лицо.

Ниша продолжает приводить кое-какие свои мысли, которые можно запросто применить и ко мне – особенно если учесть, каков у меня отец, – и то, как она сверлит меня своими пронзительными темными глазами, беспокоит меня. По-прежнему не могу избавиться от ощущения, что она знает что-то еще. Неужели во время своих поисков в интернете Ниша невольно раскрыла мое прошлое? И теперь придерживает это как козырную карту?

Мне вдруг становится не по себе. Я пригласила ее в свой дом, но что, если это она мучает меня? Не могу сказать, что особо много знаю о ней или ее семье. Теперь так и тянет выпроводить ее отсюда. Мне нельзя никому доверять.

Как только Ниша уходит, я тяжело опускаюсь на диван. Хоть меня и выпустили под залог, для Дэвис я, судя по всему, по-прежнему в главных подозреваемых. Возможно, стоит попытаться привлечь внимание к другим людям. Харпер уже хорошо постаралась, переключив подозрения на Марка, но если дополнительно подстраховаться, поделившись своими опасениями насчет Ниши, то это даст нам обоим некоторую передышку и пространство для маневра. Не хочу, чтобы Марка вызывали на допрос, не хочу, чтобы он хоть как-то был во всем этом замешан – ради наших детей мне нужно немного запутать след. А кроме того, если Ниша и в самом деле выяснила, кто я такая, другие с равным успехом могли сделать то же самое. Родственники жертв моего отца могли найти меня. А что, если они хотят отомстить?

Когда я узнала правду о том, что натворил мой отец, то прочла все, что только возможно, пытаясь разобраться в этом. И, несмотря на то что давно затолкала эту мысль в самую глубину головы, знаю, что в то время ходили слухи, будто мой отец брал меня с собой на места своих преступлений. Я подавила эти воспоминания. Теперь они просачиваются на поверхность лишь в кошмарных снах. Но эти слухи все-таки имели под собой реальную почву – я и вправду была свидетельницей большего, чем когда-либо становилось достоянием гласности. Большего, чем то, о чем я когда-либо позволяла себе подумать.

Сама до конца не пойму, почему это важно – я просто чувствую, что это так. Я больше не могу сидеть тут, опустив руки. Работать на опережение – вот единственный способ выбраться из этой ямы. Приняв решение, вызываю другое такси. Полиция не только конфисковала мою машину, они забрали мой ноутбук и домашний компьютер, так что ближайший вариант – библиотека. Ройшин слишком далеко. Это будет стоить мне времени, которого у меня нет.

Мне нужно еще раз внимательно изучить преступления моего отца – что-то на самом краю моей памяти теребит меня, не давая покоя, но пока я никак не могу это ухватить.

* * *

В библиотеке просматриваю длиннющий каталог онлайн-статей и печатных публикаций о Поле Слейтере. Даже само это имя, набранное типографским шрифтом, вызывает во мне глубинную боль. Нахожу каждое из пяти убийств, выискиваю подробности в надежде, что что-нибудь да выскочит. Примерно через полчаса вроде нахожу, что искала.

Кто бы ни был ответственен за похищение Оливии – и вправду ли я, или же кто-то из моих близких, или же какой-то родственник, одержимый жаждой мести, – по-моему, они следуют тому же modus operandi[21], что и мой отец.

Похищение Оливии – это преступление подражателя.

Глава 59

Пристраиваю перед собой на столе телефон и проигрываю надиктованные на него воспоминания о нашей встрече, лихорадочно перенося их на бумагу, пока мой голос, спотыкающийся от спешки и слегка искаженный, доносится из него. Когда заканчиваю, откидываюсь на спинку стула и представляю себе, будто опять сижу сейчас напротив Пола. Наконец расслабившись, вызываю из памяти наглядную картину этого визита – вновь вижу все как наяву. Это очень важная часть, поскольку, едва выйдя за ворота тюрьмы после встречи с ним, я сразу наговариваю на телефон все, что только могу припомнить из его слов, – но адреналин все еще бушует в крови, так что частенько я многое забываю. Мне всегда нужно время спокойно поразмыслить, чтобы опять мысленно вернуться туда – вспомнить все до мельчайших подробностей. Сегодня он был в настроении – охотно говорил о Джейн. Пусть даже кое-что из этого и было «не для записи», предупредил он