думала. Об этом говорилось в его письмах. Поначалу я их даже не читала. Первые из них, скорее всего, сразу же уничтожались Клэр еще до того, как могли попасться мне на глаза, но потом он начал отправлять их непосредственно мне. Они годами оставались нераспечатанными, перевязанные розовой ленточкой. Пока любопытство не взяло надо мной верх. Как только я начала их читать, то уже не могла остановиться – перечитывала их снова и снова. Я делала вид, будто лично разговариваю с ним, отвечая на его слова вслух. Я и до сих пор так делаю. Это для меня способ воссоединиться с отцом, которого я когда-то любила. Я проводила с ним так много времени в детстве, приходя в полный восторг всякий раз, когда он являлся домой и говорил мне: «Как посмотришь на то, если мы с тобой опять устроим себе небольшое приключение?» Лишь много позже я вспомнила, какой страх могли вызвать эти слова. Лишь позже, в своих снах, я стала вновь посещать те темные закоулки его души и заново переживать ужасы, которые мой отец называл приключениями.

* * *

Он держит Джейн за руку, когда они идут по полю, – она проводит другой рукой по колючему стеблю пырея и позволяет ему пощекотать свою ладонь. Останавливаются, как только оказываются «на месте», по папиным словам, – там темно, как ночью. Джейн смотрит в небо и не видит ничего, кроме темных силуэтов деревьев. Они находятся под огромным одеялом из них, надежно укрытые им и невидимые. Сердце у нее учащенно бьется – она знает, что папа собирается открыть ей один из своих секретов.

Впереди виднеется какая-то лачуга, которая выглядит так, будто вот-вот рухнет. Он объясняет, почему выбрал именно это место – здесь тихо и спокойно, и никто его тут не потревожит. Это совсем рядом с карьером, но луг прекрасен, и здесь полно бабочек-репейниц, говорит он. Это особенное место. Но больше того: он говорит, что чувствует себя здесь удобно в своей собственной шкуре. Джейн спрашивает его, что это значит – ведь это единственная шкура, которая у него есть, так как же он может чувствовать себя в ней неудобно? Он лишь отмахивается от этого вопроса, после чего берет ее на руки и велит закрыть глаза. Джейн чувствует движение, слышит хруст листьев у него под ногами, когда он идет дальше. И тут она вдруг куда-то проваливается, падает.

А когда просыпается, она уже не в темном лесу. Внутри лачуги есть всякие штуки – Джейн видела их раньше, они ей уже знакомы.

А еще есть она.

Новая.

* * *

Мелодичный перезвон колоколов дверного звонка вырывает меня из сна. Резко выпрямившись на кровати, роюсь в своем сознании в поисках чего-нибудь незыблемого, за что можно было бы ухватиться. Я на постели Эллы. Похоже, меня сморило. Просто не могу поверить, что заснула в такое время. Я всякий раз чуть ли не полночи отчаянно пытаюсь довести себя до некоего подобия бессознательного состояния, и ничего у меня не выходит – а вот теперь, когда вся моя жизнь перевернулась с ног на голову, вдруг без всяких усилий проваливаюсь в сон. Вновь слышу все тот же переливчатый звон, сопровождаемый ударами кулака в деревянную дверь. Быстро приглаживаю руками волосы и бросаюсь вниз по лестнице, чтобы открыть ее – молясь, чтобы это оказался Марк с детьми, а не опять полиция.

Это ни то и ни другое.

На крыльце стоит Ниша, лицо ее непроницаемо.

– Можем поговорить? – отрывисто произносит она.

Не говоря ни слова, я широко распахиваю дверь, впуская ее.

– Кофе? – спрашиваю, щелкая выключателем кофемашины. – Насколько я понимаю, ты не просто мимо проходила и решила зайти.

– Будьте добры. Спасибо. – Ниша садится, ее взгляд блуждает по кухне. – Миленько тут у вас.

– Спасибо. Мне казалось, ты уже бывала здесь?

– Нет. – Она подозрительно смотрит на меня. – Я у вас впервые.

То, как она выдерживает мой взгляд, делая подобное заявление, создает у меня впечатление, что за этим кроется какая-то причина. Ниша не может знать, что у меня было мимолетное подозрение, что как раз она-то и могла быть тем, кто оставлял изувеченных животных у меня на крыльце. И все же мне кажется, что она должна хоть что-то знать, иначе зачем ей столь категорически открещиваться от моих слов? Решаю пойти ва-банк. Хотя не то чтобы мне сейчас было что терять.

– Ниш, на днях, когда мы болтали в помещении для отходов, ты неправильно пометила желтый контейнер…

– Я на секунду отвлеклась, вот и все. Никто не пострадал.

– Согласна. Но не случалось ли такого раньше?

– Что? Когда я путала этикетки?

– Тебе… тебе не приходилось делать это намеренно?

– Господи, нет! А почему вы спрашиваете? – Ниша резко откидывается на спинку стула, рот у нее недоверчиво приоткрывается. Затем она подозрительно прищуривается. – Это все Эби? Это она рассказала вам, что произошло, так ведь? – Она вскакивает со стула и начинает расхаживать по выложенному плиткой полу. – Так и знала, что она побежит исподтишка ябедничать!

Этот внезапный сдвиг в атмосфере вызывает у меня тревогу. Загнанное в угол животное может стать возбужденным, злобным, если почувствует угрозу. Может выпустить когти и оскалить зубы, ведь лучшая оборона – это нападение. И именно так ведет себя Ниша. Пожалуй, нужно плеснуть немного холодной водички в пылающий огонь.

– Да нет, все было совсем не так, Ниша, – примирительно говорю я. – Никто не действовал исподтишка и не пытался втянуть тебя в неприятности.

– Но она ведь рассказала вам про полосатого кота, который не попал на кремацию?

Склоняю голову набок. Лицо у Ниши все раскраснелось, но она сменила гнев на обиду и выглядит так, будто вот-вот расплачется.

– Она просто упомянула, что возникла проблема…

– Я не виновата, клянусь! Я понятия не имею, куда и как он мог подеваться.

– Значит, этот усыпленный кот просто потерялся?

Вид у нее теперь смущенный.

– Что-то пошло не так. Я просто обыскалась…

– Ты могла всего лишь неправильно пометить контейнер, как собиралась и тогда, когда я вошла. – Пытаюсь произнести это как можно мягче. Она так напряжена, что в любой момент может разойтись опять.

– Я этого не делала! Точно не делала. Он просто… пропал. Я даже подумала – может, это вы его взяли?

Вот оно. Наступил момент и мне самой кое в чем признаться. Прошу ее сесть, расслабиться, а затем рассказываю ей о «подарках», оставленных у меня на крыльце. Ниша вроде как совершенно искренне шокирована и непреклонна в том, что не имеет к этому никакого