class="p1">«Она раздела трупы и спрятала их оружие, чтобы оставить меня голым».

Сучка-клептик должно быть, лопалась от ликования.

– Я убью ее.

Раз она оставила Вихтиха в живых, значит, еще не закончила с ним. Она всегда завидовала его талантам, его отношениям с Бедектом. Если она не собиралась защищать Бедекта от Вихтиха, то единственной разумной причиной ее появления здесь было намерение убить старика сначала.

Ничто другое не имело смысла.

«Она понятия не имеет, с кем связалась».

Она должна была убить Вихтиха, когда у нее была такая возможность.

Вихтих снова остановился, прислонившись к стене, чтобы отдохнуть и отдышаться. Этот скулеж только опустошает его.

«Мне нужно все обдумать».

Ум и сообразительность – вот его достоинства. Штелен была воплощением хаоса, ее нежелание планировать было и ее слабостью. Она была предсказуемо непредсказуема.

Он подумал о ее вспышках ярости всякий раз, когда кто-нибудь успевал прикончить намеченную ею жертву раньше нее.

«Она, должно быть, хочет убить Бедекта, прежде чем я убью его».

Оставалось два варианта: Вихтих убивает Бедекта первым либо спасает старого козла от клептика. Удивительно сложный выбор. Взять верх над Штелен в ее же игре дорогого стоило, но зато Морген обещал ему славу и богатство.

«Правда? И чего стоят обещания этого паршивца?»

Вот он, Вихтих, – живой, изуродованный и голый. И где этот бог? Где обещанные им богатство и слава?

Так что Морген идет лесом. Бог оставил Вихтиха, и он за это заплатит. Если Вихтих и решит убить Бедекта, то только назло богу.

Плюнув на попытки разыскать свои мечи, Вихтих отправился на поиски выхода из этой кровавой башни. Свой меч он нашел у главного выхода, он был прислонен к закрытой двери.

А где второй?

Вихтих выругался и сплюнул.

«А зачем два меча человеку с одной рабочей рукой?»

Он выругался в адрес Штелен. Теперь он был абсолютно уверен, что эту бойню устроила она.

Выйдя из башни, шагах в десяти от нее он обнаружил выгребную яму гарнизона. Она была забита одеждой и оружием, которое плавало в соленом море дерьма, мочи и прочего мусора.

Вихтих, все еще голый, стоял и смотрел. Должен ли он рискнуть, залезть в яму и спасти пару штанов и рубашку? В башне были прачечная и ванна. Он мог отскрести грязь и вернуть одежде некоторое подобие чистоты. Он, может быть, не заполучил бы прекрасный костюм, в котором ходил обычно, но все было лучше, чем бродить по миру голышом.

Он взглянул на свои забинтованные руку и ногу. При мысли о том, чтобы засунуть их в эту кучу человеческих экскрементов, его чуть не стошнило. Он не сомневался, что если только коснется этой навозной кучи, дело кончится гангреной – и опять пилой.

Сдавшись перед лицом очевидности, Вихтих отказался от дальнейших поисков и поковылял в конюшню. Там он обнаружил, что его прекрасный белый жеребец Эргерлих исчез. Как и великолепное и неудобное седло. Единственным остававшимся скакуном была коричневая кобыла. Животное было оседлано. На седле было аккуратно положено грязное полотнище, простыня в желтых разводах (о том, какая жидкость их оставила, Вихтих думать не хотел).

Кобыла, слегка кося глазом, тупо наблюдала, как Мечник снял с нее тряпку и обернулся ею наподобие длинной юбки. Это было не так много, но оно вернуло ему, пусть в самой малости, ощущение контроля. Обнаженный мужчина был бы предметом насмешки. Мужчину, замотанного в грязную тряпку, вооруженного мечом и дурным настроением, следовало опасаться.

«Я убью первого, кто скажет о моем костюме хоть слово».

Вихтих обыскал конюшню. Штелен не оставила ему ни пары сапог. Сучка-клептик, вероятно, бросила их в выгребную яму вместе со всем остальным.

«Хорошо. Это хорошо. Я воспользуюсь этим. Она только подпитывает мое желание надрать ей задницу. Она увидит. За все ее маленькие игры я отплачу ей во сто крат».

Вихтих взобрался на коня, проклиная боль и неудобство – теперь все приходилось делать одной рукой. Придется учиться заново множеству привычных вещей.

О схватке на мечах он даже думать сейчас не хотел. Он часто сражался и одним мечом, но все равно всегда знал, что второй под рукой на случай, если дела пойдут плохо. Мечи ломались. Застревали в костях.

«Ты – Величайший Фехтовальщик в Мире. Ничто не сможет остановить тебя».

– Я назову тебя Блёд, – сказал он лошади, направляя ее во двор.

Блёд оглянулась через плечо, глядя то ли на Вихтиха, то ли на что-то позади него.

Вихтих ударил лошадь пятками и двинулся на юг.

Глава двадцать четвертая

Поместите человек двадцать в комнату, где их вниманию будет не за что зацепиться. Заточите их там, и они превратят это место в свой ад. Это – основа Сонма.

Церфалль, гефаргайст, основательница Тойшунг

Штелен стояла над Лебендих и смотрела, как большая женщина спит. Фехтовальщица была воплощением непреодолимой силы природы. Горой, имеющей собственную волю. Ураганом, точно знающим, куда он направляется, и желающим попасть именно туда.

«А ты – отвратительная уродка».

Клептик отогнала эту мысль, глубоко засунула сомнения в грязные закоулки души. Она дотронулась до плеча Лебендих, и глаза женщины мгновенно распахнулись.

– Нам нужно идти, – сказала Штелен.

Лебендих ухмыльнулся, сверкнув прямыми, белыми и сильными зубами. Она поймала руку Штелен в свою, и Штелен вспомнила, как быстро умеет двигаться эта женщина.

– К чему такая спешка? – спросила Лебендих.

– Вихтих. Он здесь. Я хочу уйти до того, как он будет готов покинуть это место.

– То есть мы убьем его на дороге?

Что это блеснуло в глазах большой женщины, возбуждение?

– Нет, – ответила Штелен. – Мы последуем за ним.

Лебендих долго разглядывала ее. Затем вздохнула и покачала головой.

«Она что, разочарована?»

– Его легко будет найти по следам, – сказала мечница. – Давай сначала перекусим чего-нибудь.

Штелен неловко отвела взгляд, не зная, что и сказать.

– Тут не осталось никого, кто мог бы сготовить тебе еду. Мы можем перекусить чего-нибудь на ходу.

Лебендих села, позволив простыням сползти до талии, и потянулась, запрокинув мускулистые руки над собой, как те большие кошки, что водятся в пустынях.

– Куда ж все подевались?

– Ну, они тут повсюду.

Лебендих приподняла бровь и сказала:

– Вроде как разбросаны? – тень понимающей ухмылки скользнула по ее лицу.

– Вроде того, – сказала Штелен.

– И все уже в Послесмертии?

– Скорее всего.

– Много денег было у них? – спросила мечница.

Ничего, кроме простого любопытства, не было в ее голосе, в отличие от сердитых ноток, которые всегда звучали в этом вопросе из уст Вихтиха или Бедекта.

Штелен пожала