Она опустила голову.

– Да. Но один из магов императора, которому вверено заботиться обо мне, сжалился и рассказал, как можно проходить через зеркало. Только он взял с меня слово, что вернусь до рассвета. Иначе его самого казнят.

– И ты дала слово, – спросил я, тут же уточнил: – И маг тебе поверил?

Она ответила с достоинством:

– Я никогда не вру.

– Интересное свойство, – определил я. – Особенно здесь, на южном континенте. Я вот с северного, и то всегда вру, как всякий культурный и образованный человек.

– Варвары не могут быть культурными, – заявила она.

– Еще как могут, – ответил я. – Только у них своя культура. У нас то есть. А образование вообще никаким боком к культуре.

Она посмотрела на меня свысока.

– Знаете ли… лучше продолжайте врать, что вы сам Ричард, человек-демон, и что спасли мир… Это у вас получается лучше, чем рассуждать о культуре.

– Ух ты, – сказал я, – принцесса, вы мне так и не поверили?

– Ни капельки, – ответила она безмятежно. – И что теперь? Лишите меня девичьей чести?

– А сколько заплатите? – спросил я нагло и тут же отмахнулся. – Хотя что сейчас деньги?.. Мир рушится, но устои устаивают, что удивительно и волнительно. Однако… принцесса, держитесь вы просто прекрасно. Представляю, как вам страшно, но не выказываете ужаса. Это в самом деле по-королевски. Даже по-имперски!.. Я смиренно прошу прощения, что напугал вас… и что мешаю вернуться. Я не препятствую, то была не слишком удачная шутка…

Бобик влетел в комнату, как черный ураган, моментально оказался подле моей левой ноги, хотя вообще-то, когда вот так садится, голова его оказывается на уровне моего плеча.

Принцесса пискнула в ужасе, но Бобик, как и Маркус, не столько понимает мои команды, как читает мои эмоции, потому лишь посмотрел на нее с ленивым интересом, широко зевнул, показал устрашающую пасть с острыми клыками и лег между нами.

Она смотрела, дрожа, теперь между нею и зеркалом кроме меня еще и этот ужасающий Пес. Теперь уже точно все, сперва отнимут девичью честь, а потом съедят.

– Это Бобик, – объяснил я. – Он веселый и дурашливый, но когда одичал, стал страшным зверем, его даже прозвали Адским Псом. Но сейчас отъелся, отоспался и снова скачет, как дурак, никакой солидности и величавости.

Она смотрела опасливо, но он, ощутив мое мысленное разрешение, подошел и сел перед нею, стуча хвостом по полу. Задержав дыхание, она протянула руку и тихонько поскребла его кончиками пальцев между ушей.

– Это страшная ошибка, – сообщил я. – Теперь он не отстанет. Проявите волю, принцесса!

– Нет, – возразила она, – почешу, он такой милый… Видно же, вы его не любите.

– Я не люблю?

– Ласкаете мало, – определила она.

– Жизнь неласковая, – сообщил я ей потрясающую новость, – откуда научиться? А меня почешете между ушей, принцесса?

Она посмотрела исподлобья.

– Вы меня отпускаете?

– Я и не держал, – заверил я пылко. – Ну, разве что самую малость. Мне так одиноко и совсем не спится.

Она поднялась из кресла и, не сводя с меня взгляда, сделала шаг в сторону зеркала.

– Бобик, – велел я, – ко мне!

Он поднялся, поглядел на принцессу с укором, но тяжело вздохнул и, подойдя ко мне, рухнул у моих ног.

Принцессе проходить пришлось мимо меня, потому на всякий случай обошла по дуге, а то ухвачу и усажу себе на колени, мужчины всегда так делают, старшие женщины рассказывали всякие ужасы, что потом, когда вот так ухватят и усадят.

Я не двигался, а она, все убыстряя шаги, пошла к зеркалу, последние шаги пробежала, там одной рукой ухватилась за раму, другой подобрала длинный подол платья, оглянулась.

Я сказал торопливо:

– Принцесса, вы в безопасности! Можете скрыться в любой момент, но умоляю, просто поговорите со мной!.. Может быть, именно сегодня последний день империи и наших жизней? Может быть, остались минуты?..

Она сделала движение ринуться в зеркало, но оглянулась снова.

– Вы… почему вы… так?

– Последний день, – напомнил я. – Почему бы его не прожить честно?

Она вдвинулась в зеркало почти вся, только перевитая лентами золотая копна волос осталась на этой стороне, потом принцесса повернулась в нашу сторону, странное зрелище, когда лицо выступает из поверхности зеркала, как барельеф из стены.

– Вы странный вор…

– Еще бы, – согласился я. – Ворую империи и всякие там королевства… Хуже того – ворую веру в людей! Хотя у кого она еще есть?

Она сказала из зеркала сердито:

– У меня.

– Принцесса, – сказал я, – весь мир погибнет. Ваш император Скагеррак сейчас в пещерах?.. Так и думал. Тогда чего вам не остаться здесь?

Она покачала головой, края лица исчезали за кромкой зеркала, оставались только глаза, нос и губы.

– Во-первых, я вас боюсь. Во-вторых, я дала слово магу Лаперузе.

– Он там в комнате? По ту сторону зеркала?

Она ответила настороженно:

– Да… а что?

– Спросите, – сказал я быстро, – можно мне пройти на ту сторону с вами?..

Ее глаза стали строгими, однако повернулась, я видел только кончик ее прически, некоторое время ничего не происходило, звуки через зеркало не проходят, наконец золото волос исчезло, возникло ее лицо с недоумевающим выражением и тревогой в глазах.

– Он сказал, можно…

– Спасибо, – вскрикнул я. – Бобик, вперед!

И мы разом ломанулись на ту сторону.

Из тьмы в яркий свет, помещение заполнено светом, сверкающие огнями люстры висят прямо в воздухе, свет дают яркий и радостный, а за широким окном звездная темнота ночи, что лишь подчеркивает уют этого мирка.

На той стороне огромной комнаты в кресле удобно расположился старик в расшитом звездами плаще и в островерхой шляпе с широкими полями.

В руках посох, наконечник направлен в мою сторону, красный камень горит зловеще-багровым огнем.

– Стой, – велел старик хрипловатым голосом, – где стоишь!

– Стою, – ответил я и сказал быстро: – Бобик, лежать!..

Бобик тут же лег у моих ног, а я растопырил руки и пошевелил пальцами, показывая, что в ладонях ничего, а то вдруг старик подслеповат, с возрастом зрение у всех садится.

Старик сказал требовательно:

– Ты вор?

– Нет, конечно, – ответил я, – хотя кто из нас не вор? Воровство – понятие расплывчатое. Все мы воруем друг у друга время…