Рось квадратная, изначальная - Борис Завгородний

Жизнь – трагедия для того, кто чувствует, и комедия для того, кто мыслит.

Ж. де Лабрюйер

Три пути ведут к знанию: путь размышления – это путь самый благородный, путь подражания – это путь самый лёгкий и путь опыта – это путь самый горький.

Конфуций

Ежели какая-нибудь неприятность может случиться, она случается.

Апофегмы

Наконец-то до трактира добрался, ядрёна вошь, как раз под самый вечер! Все ноги ж за день оттоптал! Ладно, глянем, что тут и как…

По углам просторного зала, столов на двадцать, весело коптят горючкой жестяные светильники, освещая многолюдное сборище. Народу – яблоку упасть негде, шум, хохот, крик, гул голосов вьётся под потолком, словно дым от костра в ветреную погоду. Кого здесь только нет – торгаши и ремесленники с местного кона, работники Станции, балабойники, жители окрестных весей, приехавшие кто за покупками на кон, а кто и просто так, поразвлечься, да и просто разные путешественники (мало ли по каким делам люди шляются из домена в домен?) – всем достались удобное местечко и добрая чарка браги.

Авось, и мне что обломится?

Ага, за дальним от входа угловым столом, что справа, где о чём-то беседуют трое славов, по всем признакам – коренных жителей домена Рось, – ещё свободно одно место…

Ну-ка, приглядимся к ним, спокойные ли люди, не обидят ли старика, ежели подсесть?

Парню, что расположился лицом ко входу, удобно прислонившись спиной к стенке, на вид лет двадцать. Широкоплеч и русоволос, дороден и высок, лицо круглое, добродушное, прямо кровь с молоком, да ещё раскрасневшееся от браги и доброй беседы, подбородок выбрит чисто, нос картошкой, глаза голубые, брови выгнуты удивлёнными подковами. Красный, расписанный золочёной вязью по краям армяк распахнут на груди (и вправду, жарковато в трактире), открывая белую шёлковую рубаху, заправленную в синие плисовые штанцы. Ежели украдкой глянуть под стол, то можно разглядеть чёрные сафьяновые сапоги на модных, скошенных каблуках. Не из бедных парень, явно не из бедных, может, он и поднесёт чарочку на халявку?

Так, подсядем-ка потихоньку, словно невзначай, да послушаем, о чём промеж них речь идёт… поглядели-то как косо, все трое, но ничего, не гонят пока. Дюже увлечены разговором молодцы-славы, не до старикана какого-то, меня то есть. Зато теперь можно рассмотреть и остальных собокальников да струны старой верной балабойки изладить – вдруг поиграть доведётся, бабку-другую зашибить…

Второй парень, что слева, на вид даже помощнее первого будет. Белобрысый, лицо скуластое, из-под крупного, покрасневшего от выпивки носа свисают пышными пшеничными снопами усы, квадратный подбородок ершится двухдневной щетиной, мощная короткая шея основательно сидит на широких плечах, обтянутых дорогим малиновым армяком. Да уж, от этакого детины так и прёт силушкой молодецкой… На нём пахать, не перепахать, только вот взгляд бледно-зелёных глаз жёсткий, с прищуром, с хитринкой – себе на уме. Сам кого хочешь пахать заставит. Этот явно не подаст, не облагодетельствует…

Может, третий? Худощавый, гибкий, порывистый в движениях, кудрявый, русоволосый красавчик с аккуратной бородкой клинышком, с тонкими усиками под изящно выточенным прямым носом, глаза карие, юркие, так и постреливают с одного собеседника на другого, с чувственно очерченных губ не сходит насмешливая улыбка… Наверняка девицам нравится – спасу нет! Только и этот не подаст, ядрёна вошь. Я калач тёртый, всякое в жизни повидал, в людях разбираться давно научился! Вся надежда на первого, добродушного увальня в красном армяке. Интересная штука жизнь! Вот ведь все одногодки сидят и друг дружку знают явно не первый год, верно – из одной веси, но все такие разные…

Так-так, а что ж это я совсем не слухаю, о чём глаголют? Балабойку и после успею изладить, ядрёна вошь, всё равно ухи развешивать никто пока не собирается, да и кроме меня балабойников, отрабатывающих свой хлеб, уже хватает. Вон, на помосте разряженная парочка так и наяривает – голосистые, прямо страсть, куда мне, старику, за ними угнаться…

– Разве ж это не по-мужски, парни? – Это заливается худощавый красавчик, кстати щеголяющий, в отличие от приятелей, в одной белой рубашке, без армяка. – Разве ж это не по-мужски – выбрать невесту самому, разогни коромысло, а не ждать, когда она изберёт одного из вас? Вот представьте себя там, перед ней, в Невестин-то день. Я так и вижу, как стоите, словно два дурака, и ждёте, какое решение она примет. Ну а как, Выжига, она выберет Благушу? Как ты себя будешь чувствовать? Да как оплёванный, разве нет?! Или наоборот – как тебе понравится быть отвергнутым, Благуша, друган, да при людях, разогни коромысло, да самой невестой? Поверьте мне, я в такую ситуацию уже попадал, так мне потом год людям в глаза смотреть стыдно было! Ну бывают в жизни оказии, ну влюбились вы оба в одну и ту же, так что ж теперь унижаться друг перед дружкой, ханыгами друг на дружку смотреть?! Да лучше решить дело по-молодецки, по-честному, в Отказной!

Ух ты, это уже интересно – гонку Отказную им предлагает! Весьма редко такое деется, рискованное удовольствие, да и дорогое… Впрочем, парни бедняками не выглядят…

Уел их кудрявый красавчик в самую печёнку – задумались женихи-соперники, буйные головушки от тяжких дум повесили, обмозговывая его явно нежданное предложение. Добродушный увалень, что Благушей был назван, вздыхает тяжко, голубые глаза с тоской в пустой бокал глядят, словно ответ там потеряли. Встряхивает головой, подливает из кувшина, но не пьёт. Мне бы налил, ядрёна вошь, что ли? Второй же, крепыш Выжига, мрачно усмехается, топорщит усищи, ровно тараканий пахан, щурит правый глаз в сторону помоста, где птицей-трепыхалой заливаются балабойники, затем недовольно цедит сквозь зубы:

– Так-то оно так, Скалец, да больно уж расходы большие, пёсий хвост! Я на новую хату откладывал, семью заводить – значит от стариков отделяться, иначе жизни никакой не будет, а с этой Отказной…

– Ладно, не скаредничай, братец, – ухмыляется красавчик. – Мы ж тебе не чужие, разогни коромысло, знаем, что бабок у тебя и на три хаты хватит да ещё останется. Да и нынешний день на торговые сделки был весьма удачным, лучше не бывает, скажешь – нет?

Выжига свирепо зыркает на меня, вгоняя стариковскую душу в пятки. Не понравилось, видать, что красавчик личные дела при постороннем обсуждает – при мне то есть.

– Ты чего, дед, пёсий хвост, не пьёшь? Отдыхать, что ли, сюда припёрся?

– Ась? – На всякий случай прикидываюсь глухим.

– Я говорю, чего сидишь как пень?! – рявкает Выжига, аж брага в бокалах всплёскивается. – Нам балабойка твоя без надобности!