ценное, положи это на видное место.

Чтобы хоть как-то умаслить рыжую и отплатить за гостеприимство, я вставал пораньше, одевался и перед занятиями в Кадетском Корпусе брал с собой на пробежку собаку.

Неподалеку от дома Полуночницы располагался самый крупный в Фортах Сердец парк. Это был четырехъярусный, подобно торту, парк Семирамиды. На нижнем ярусе, который был больше всех остальных и занимал гектаров сто двадцать, всегда царило лето. Там порхали бабочки и росли орхидеи, завезенные со всего света. Иногда из кустов прямо на дорожку для бегунов выбегали тануки, японские волшебные еноты, с яйцами такими огромными, что они волочились по земле. Выше располагался ярус весны, где было ощутимо прохладнее, но там круглый год цвела сакура, и было множество зон для пикников, барбекю и игры в теннис или волейбол.

На ярусе осени останавливался лифт, а кнопку подписали «Паноптикум». Если вспомнить Бентама, то он использовал это слово для описания идеальной тюрьмы. И именно в осенней зоне парка располагались просторные загоны и аквариумы для тех волшебных животных и потомков Нерушимого Дракона, кому не очень подходили условия проживания в обычных домах и квартирах. Мне это больше напоминало зоопарк, несмотря на то, что, например, в стойле у единорога были розетки, доступ к Интернету и копытомойка со стразами.

Ярус зимы я любил больше всего. На катке было совсем немного народу, а в будке у бортика продавали невероятно вкусный сладкий горячий шоколад и трдельники с сахаром и порошком из грецкого ореха. Иногда ко мне присоединялась Юля, и я учил ее кататься на коньках. Она была хорошей слушательницей, и даже не за счет того, что мало могла рассказать о себе в ответ на самые банальные вопросы вроде любимого фильма с Брэдом Питтом (я сказал ей, что даже завидую, что она может посмотреть «Бесславных ублюдков» не в стотысячный, как я, раз). Просто Юля никогда и ни в чем меня не осуждала.

– Что за запах? – Юля сморщилась и зажала нос, вставая подальше от открытой ржавой двери в подвал.

– Это из мешков, – ответил ей мужчина, махнув рукой в сторону других полицейских, которые таскали из подвала в машину странные продолговатые предметы в черных полиэтиленовых пакетах. – Тела обнаружил управдом, когда жильцы с первого этажа начали жаловаться на странный запах.

– Сколько же они там пролежали? – спросил я, с трудом подавляя приступ тошноты и мигом забывая о своих фантазиях о трдельниках. – Почему у нас уже второе дело связано с ужасным запахом? И какого черта мы таскаем с собой нашего единственного свидетеля? Такое чувство, что начать работать в Бюро может любой желающий, кроме бедняги Бахметова.

Антон наградил меня угрюмым взглядом.

– Предпочитаю держать вас обоих под присмотром, коли уж не умеете себя вести в цивилизованном обществе, – процедила Полуночница, невозмутимо дожевывая владхлебовский бублик с маком. Ей аппетит ничто не могло испортить.

Говорить Полуночнице о том, что мы самостоятельно расследуем дело Блут, мы, естественно, не стали. Антон был парнем башковитым, но меня он безумно раздражал. Своего пика это достигло, когда он начал потешаться надо мной той ночью в «Оззи».

– Надо же, наш золотой мальчик улетел с трех девчачьих шотиков, – гоготал он.

– Заткнись, – сквозь зубы велел я, при помощи Юли поднимаясь с пола. Исчезающее во тьме лицо Агаты было кошмаром, который наяву сбылся дважды. – Просто заткнись.

– Ой, как страшно, – есть несколько типов того, во что может превратиться разумное существо в состоянии серьезного подпития. И если «автопилот» Гефеста был вежлив и учтив, как викторианский джентльмен, то Антон был одним из тех, кто впадал в буйство и жаждал продемонстрировать кому-нибудь усвоенное за гаражами в годы далекого юношества. – А то что? Ударишь меня?

– Да ты рожу свою поганую от меня воротишь всю дорогу, – взревел я, сбрасывая с себя Юлины руки.

– А что, наш золотой мальчик привык, что его все в жопу целуют, да? Там деньги швыряешь, сям! Все с улыбкой жрут твое золотое дерьмо?

Глаза у Антона были просто стеклянными, но я чувствовал такую потребность выпустить злость и боль наружу, что даже кабацкая драка бы подошла.

– Да вот не дождешься! Жил всю жизнь на всем готовом от мамочки с папочкой! «О боже, мама, мне приснился злой дяденька!» – «Сыночка, вот тебе шлюха и кокаинчик…»

Юля ахнула одновременно с тем, как мой кулак до последней косточки впечатался Антону под дых. Давление в висках зашкаливало настолько, что за тем, как он полетел назад, прямо на стол, с грохотом сбивая бутылки и стаканы, я наблюдал как бы в слоу-мо. Для нетренированного человека он вскочил достаточно резво, размахивая «розочкой» из разбитой бутылки водки.

Как следует подраться мы не успели. Дверь в зал слетела с петель и пропахала пару метров по паркету. Судя по позе Полуночницы, дверь она открыла с ноги.

Она подошла к Антону, выбила у него из рук «оружие» и схватила за ворот футболки. Прежде чем я успел что-то сделать или сказать, она сграбастала меня за ворот рубашки, с легкостью приподняла нас обоих над полом и так приложила лбами друг об друга, что у меня от боли слегка отнялись пальцы на ногах.

– Вы тут с ума посходили? – ее голос был необычайно тих, но полон такого бешенства, что в зале даже муха бы не зажужжала. – Что здесь происходит?

Мы молчали. Я вытер кровь с разбитого лба. У Антона и синяка не осталось.

– Молчите? Ну-ну, молчите. Вроде взрослые давно мальчики, а ведете себя, как в пятом классе. Юля, идем отсюда, пусть они друг друга хоть поубивают.

– Простите, – Юля сделала виноватое лицо и развела руками.

Девушки ушли, а мы двое остались стоять на следах побоища.

– Ну, это будет проще установить, когда мы сможем собрать тела воедино. Такое чувство, будто бродячее животное постаралось, – полицейского передернуло. – Но криминалист говорит, что навскидку – не меньше месяца.

– Животное, говорите, – задумчиво повторила Полуночница, сдвигая очки на лоб. Ее взгляд остановился на очередном мешке, который запихивали в кузов, и она решительно направилась к входу в подвал, бросив через плечо: – Не возражаете?

– Куда уж возражать дозорной Бюро, – заметил полицейский. – Я подожду вас здесь.

Запах сырости перебивала вонь разложения – не зря соседи забили тревогу. Я осмотрелся, ковырнул пальцем каменную кладку и удивленно сказал:

– Как-то чисто для места убийства.

– Их убили не здесь, – заметила Полуночница, указывая на пол. – Следов крови почти нет, и я сомневаюсь, что то, что их убило, здесь прибиралось.

– Больше похоже на склад, – заметил Антон, оглядывая потолок. – Но как