дела.

Я надел бахилы и вошел первым, придержав дверь остальным.

Внутри остро пахло уксусом, и молодая девушка в белом костюме медсестры лениво, даже не пытаясь попасть под сиденья скамьи, водила шваброй по полу.

Юля спросила:

– Как мы можем найти Александру Фатееву?

Девчонка смерила нас взглядом, сплюнула жвачку прямо в ведро с водой и наманикюренным пальцем ткнула в один из двух кабинетов.

Кудрявая светловолосая женщина лет пятидесяти на вид заполняла за столом какие-то бумаги, надвинув очки низко на нос. Когда мы вошли, она даже не пошевелилась и сначала дописала строчку, прежде чем откинуться на стуле и повернуться в нашу сторону.

– Какими судьбами страж Бюро решил нас навестить? – она придвинула к себе пепельницу и закурила. – Вы двое, уж простите, не знаю, кто.

– Нас вроде с вами и не представляли друг другу, – заметил я, порядком заинтригованный.

– Я видела результаты ваших анализов, а это все равно что быть с вами знакомой, – пожала плечами она. – Вы же сюда пришли, чтобы расспросить о моей сестре, верно? Присаживайтесь. Явись.

У стены материализовались голубой диван, фиолетовое кресло с подставкой для ног и кофейный столик.

– Я бы попросила Алису сбегать в «Библиотеку кофе» за кофе и чем-нибудь сладким, но девка на редкость бестолковая, – Александра со вздохом поднялась, и мы увидели, что вместо правой ноги ниже колена у нее был механический протез. Она ловко обогнула стол и села в кресло. – Так что, увы, могу предложить лишь воды. Вы будете садиться или нет?

Мы сели, и я оказался прямо напротив нее. Стараясь не разглядывать протез, я сказал:

– Мы расследуем дело, связанное с птицей сирин. Вы можете рассказать нам больше о вашей сестре и ее исчезновении?

Пепельница медленно подплыла к хозяйке и замерла, как будто стояла на твердой поверхности, а не парила в воздухе. Александра потушила сигарету и ответила:

– Я могу. Но хочу получить кое-что взамен.

– Что?

– Я хочу духи.

– Извините?.. – переспросила Юля. – Духи?

– Да. Духи.

– «Диор», «Шанель»? – Антон принялся неуверенно перечислять известные даже мужчинам бренды.

– Нет, нет, – ее смех чем-то походил на смех Мэрил Стрип. – Не те духи. Такие, как делала его мать. Такие духи мне нужны.

– Моя мать умерла, – сухо напомнил я. – И духов после нее не осталось. Может, только в каких-то частных коллекциях. И откуда вы знаете мою мать?

– Помнишь, когда вы только появились в Бюро, вас отправили на медицинское обследование? – Александра оттолкнула от себя пепельницу, и та послушно отлетела на место. – УЗИ, невролог, уролог и так далее?

– Ну, все работники Бюро раз в год проходят медкомиссию.

– Вот. Твой анализ крови был проведен в этой лаборатории, и у тебя, Костя, в крови нашли одно любопытное вещество. Точнее, его лошадиную дозу.

– Наверное, что-то из того, чем меня пичкали в лечебнице, – предположил я. К чему она клонит?..

– Вовсе нет. Забведин. Судя по клиническим показателям, кому-то потребовалось хорошенько почистить твою память.

– Хорошенько почистить?..

– Да. Это произошло лет пятнадцать назад, может, чуть меньше, мы еще не можем дать таких точных данных. Но факт остается фактом. Тебе промыли мозги. И стерли из твоей памяти нечто важное.

– Например, что? Я весь внимание, – я проигнорировал Юлин предостерегающий взгляд.

– Ну, то, кем была твоя мать, тебя заставили забыть точно. Я, когда тебя увидела… У меня аж сердце замерло, – женщина устало потерла кончик носа.

Судя по всему, она очень хорошо следила за собой. Маникюр у нее был совсем свежим и выглядел аккуратно и дорого, а в ушах блестели аккуратные бриллиантовые серьги. Из-под белого халата виднелся элегантный брючный костюм сливового цвета, а босоножку украшали вензеля JC – Jimmy Choo.

– Очень уж ты на нее похож. Смотрю и думаю: как будто Маша входит.

– И кем же она была? – среди друзей или клиентов моей матери никакой Александры Фатеевой я не помнил, хотя, возможно, я был просто слишком маленьким, чтобы запомнить ее.

– Твоя мать была жаром по имени Деметра.

Я почувствовал, что у меня отвисает челюсть. Антон выпучил глаза, Юля тоже сидела с максимально ошарашенным видом и крутила головой, глядя то на меня, то на Александру, словно находилась на теннисном матче и пыталась уследить за мячом.

– Этого не может быть. Просто не может.

Я вскочил на ноги и принялся ходить по кабинету туда-сюда. В темечке закололо.

– Она составляла гениальные духи, – мирно продолжала Александра. – Волшебные, если хотите. Духи, которые могли притупить душевную боль, вызвать чувство голода или погрузить в сон. Двумя-тремя каплями некоторых духов можно было вызвать оргазм, а можно было и убить. Вот такие духи на самом деле создавала твоя мать. А ты, между прочим, этому у нее учился.

– Вы понимаете, как невероятно звучат ваши слова, да? Невероятно и достаточно жестоко, – Юля тоже вскочила. – Если вам есть что сказать, скажите прямо.

– Храбрая девчонка, – хрипловато, как заядлая курильщица, рассмеялась Фатеева. – Хорошо, я перейду прямо к делу. Я расскажу вам о своей сестре и сирин, а взамен хочу получить духи бесчувственности.

– Духи бесчувственности? – голос Юли сочился сарказмом. Она, чтобы занять руки, быстро заправила волосы за уши и поправила ободок.

– Да ты садись, садись, – Фатеева сохраняла дзенское спокойствие, но закурила вторую сигарету. По кабинету поплыл едкий табачный дым. Сигареты при своем внешнем виде она курила явно дешевые. – Мой сын погиб в младенчестве, больше детей у меня не было. И каждый раз, когда я вижу детей, мне становится очень грустно. Так что, мальчики и девочка, я очень хорошо понимаю чувства мужчины, у которого рано умерла мать.

– Хорошо. Допустим, я соглашусь составить для вас духи, – я вернулся и сел на свое место. – Но у меня нет записной книжки моей матери, ингредиентов, оборудования. И потом, даже если я учился чему-то такому, я ничего толком и не помню.

– Мы все останемся в плюсе, Костя, – Фатеева задумчиво посмотрела на алый кончик тлеющей сигареты. – Я могу дать тебе даже больше, чем ты пришел просить. Я верну тебе твою память. И тогда ты сможешь составить эти духи. И скажу, где взять все необходимое.

– Рассказывайте!

В конце концов, что мне терять? Хотелось смеяться и бить кулаком в стену одновременно. А еще – что-нибудь, что притупит способность чувствовать. Агата является ко мне в видении в свадебном платье, моя мать была жаром. Что дальше? Отец постучит в дверь и скажет, что все это было розыгрышем?

– Действие забведина необратимо, это известно всем. Он избирательно чистит память, не трогая безобидные воспоминания. Однако есть одно средство, чрезвычайно редкое,