Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Почему паутина? – свистящим шепотом спросила Юля.
Мы двигались след в след, замыкал по-прежнему Антон, наводя дуло «Макарова» на каждую подозрительную тень.
– Ты не мог бы не хватать меня за плечи? – раздраженно дернулся я.
– Я как бы сейчас тебя не трогала, – севшим голосом ответила Юля
Я обернулся, и мы одновременно задрали головы.
Из переплетения облачков паутины высовывалась человеческая рука без указательного и средних пальцев, с запекшейся кровью под почерневшими ногтями. Она качалась от сквозняка, который довольно сильно ощущался в подземелье, отчего чудилось, что рука слепо шарит в воздухе в поисках свежей и теплой плоти.
Я раскрыл рот и заорал бы, если бы не подкатила волна тошноты. Мы с Юлей согнулись пополам, исторгая содержимое желудков на пол.
Антон оказался крепче нашего и просто очень сильно побелел. Потом, не отрывая глаз от ужасного зрелища, взял у Юли меч и осторожно отвел несколько слоев паутины в сторону.
– Что там?..
– Не думаю, что ты хочешь знать, – заметил парень, возвращая девушке оружие. К рукояти прилипло несколько волокон.
– Тогда идем.
Исполинская птица с телом, грудью и головой женщины или обнаженная женщина с крыльями и когтистыми лапами вместо рук и ног поджидала нас в соседнем зале, лениво перебирая плохо обглоданные кости и черепа. Монстр царственно возвышался над нами, и Юлин меч против этих трех метров стальных перьев казался просто зубочисткой.
– Теперь понятно, почему она такая прожорливая, – прошептал я.
А птица словно давала себя рассмотреть – от серых чешуек на женской груди до золотистых глаз с вертикальным звериным зрачком. Ее голос зазвучал прямо у меня в сознании:
– Отребье человеческого рода,
Как говорить так смеешь ты?
Я идеальной создана природой,
Сирин небесной красоты.
Полуночница разметалась на каменном полу, и из-под нее бежала струйка крови.
Особого плана у нас не было, и мы просто атаковали с трех сторон одновременно. Юля ринулась с мечом вперед, я занес шест, а Антон стрелял, целясь монстру в голову. Пули попадали ей по всему телу, но неизменно рикошетили.
Самым сложным было не задеть Полуночницу и не дать адской птице затоптать ее. Сирин не стояла на месте, и когда мы перешли в атаку, она пронзительно завизжала и попыталась взмыть в воздух. Одно крыло мешало ей это сделать, и птица лишь бестолково прыгала на месте. Однако сирин случайно сбила Юлю с ног, и та упала, больно ударившись и выпустив меч и фонарик из рук. В зале и без того царил полумрак, и птица получила отличное перед нами преимущество.
Я оказался прямо перед ней, и женщина-птица схватила меня за шею, вздымая высоко в воздух. Позвонки на шее захрустели все разом, а легкие запылали без кислорода.
Лампочка из гексалимского стекла дождалась своего часа и запульсировала. С трудом, практически теряя сознание, я вытащил ее и подбросил.
Лампочка загорелась так светло, так ярко, что ударила по глазам. Сирин завизжала громче прежнего, выпустила меня и упала ничком.
Я рухнул на пол, судорожно вдыхая в себя сладкий и вкусный воздух.
Юля уже занесла меч, чтобы снести монстру голову, как мы все услышали тихий голос. Но услышали уже по-настоящему, а не в голове, как до этого.
– Где она?
– О чем ты? – растерявшись, спросила Юля.
– Моя хозяйка. Почему ее нет?
– Ты говоришь об Алконост?
– От нее пахло табаком и мамой, – по лицу птицы покатились крупные слезы. – Она вырастила меня, кормила и лечила, только говорила, что мне нельзя отсюда уходить, иначе мне будет больно.
– Что случилось, когда хозяйка перестала приходить? – поднимаясь на ноги, спросил я.
– Да убей уже ее! – крикнул Антон, перезаряжая пистолет. – Или дай я помогу.
– Я пошла ее искать. А эти люди начали кричать и стрелять в меня.
– Вот почему она никак не могла взлететь, – понял я. – Пуля застряла в крыле, и оно загноилось.
– Где моя хозяйка? Где она? – птица забилась подо мной, опасно сближаясь с острием меча. – Вы ее прячете? Где? Где она? Где моя хозяйка?
– Я не хочу убивать ее, – беспомощно опустила меч Юля.
– Я полагаю, Полуночница тоже не собиралась, – я подобрал с пола большой шприц и протянул его девушке.
Укол – и птица перестала извиваться.
Нам пришлось просидеть там еще минут сорок, прежде чем помещение наводнили жары. Для сирин приволокли клетку, которая едва проходила через и без того узкие переходы катакомб, а те, кто перевозил ее, заткнули себе уши затычками – так, на всякий случай.
– Полуночницу поставят на ноги, – заверил нас Гефест. – Все кончено.
В Бюро птицу поместили в большую комнату.
– Она как Хатико, – заметила Юля, наблюдая за сирин через стекло. – Я смотрела этот фильм недавно. Она ждала хозяйку. Она не виновата в том, что ей пришлось сделать. Не стоит ее наказывать. Ей нужно обязательно помочь.
– У вас очень добрые сердца, но, боюсь, что это не нам решать, – покачала головой Полуночница. Левая рука у нее была на перевязи, а все лицо – в ссадинах и зеленке. – Руководство должно решить, что с ней делать. С одной стороны, она редчайший монстр, причем единственный в своем роде, с которым удалось установить контакт. Бесценна для развития науки. Но с другой – вполне осознанная убийца, которая должна понести наказание.
– А что ее хозяйка? Вы нашли Алконост?
Во мне тоже боролись смешанные чувства. Неизвестно, как поступил бы любой из нас, оказавшись на грани смерти от голодного истощения, и птица повиновалась заложенным в ней природой инстинктам. Но она так была близка к человеческой сути в своей любви к хозяйке.
– Мы нашли ее, – новость вроде как была хорошая, но в голосе Полуночницы не было ни капли радости. – Точнее, ее тело.
– О боже.
– Сердечный приступ. Ей стало плохо с сердцем, сирин пошла звать на помощь, а на нее напали. Мне так жаль, – негромко проговорила наставница. – Алконост совершила преступление, когда оставила себе яйцо, но, судя по бумагам, Алконост собиралась обнародовать исследование через несколько лет, чтобы доказать, что нельзя убивать особей сирин так просто. Чтобы доказать, что сирин разумны. За такой вклад в науку ей бы простили нарушение
