– Да сколько угодно.

– Хорошо. Я загружу все сегодня. Приходи завтра, и мы отправим тебя к югу от Корригина.

День был свободный. Ган решил прогуляться вдоль железнодорожной колеи, разглядывая китайцев, которые вкалывали под солнцем, как рабы, и неожиданно для себя оказался в самом дальнем от центра города пабе. Время от времени он позволял себе пропустить стаканчик, особенно когда работа была сделана, но только один – если больше, в нем просыпалась злость, а он был слишком стар и слаб для пьяных драк.

Ган, подволакивая ногу на липком полу, зашел в паб. Было уже за полдень, и вдоль стойки выстроился народ. Бармен, скрестив руки на груди, прислонился к треснувшему зеркалу, призванному создавать обманчивую иллюзию изобилия напитков. Его длинные усы странно растягивались, когда он говорил.

Ган взял табурет. Сидевший рядом молодой парень подвинулся, давая ему место у стойки. Бармен вопросительно приподнял подбородок.

– Пива, – заказал Ган.

Тот налил пинту эля, плеснув пеной на стойку, но продолжал крепко держать стакан.

– А деньги у тебя есть?

– Я что, побираться сюда пришел? – огрызнулся Ган.

Бармен неохотно отдал стакан и повернулся к парню рядом с ним.

– Еще воды? – насмешливо поинтересовался он.

Молодой человек ухмыльнулся и сделал вид, что не слышит, после чего бармен вернулся к своему зеркалу.

Эль был противно теплым, но хмельным, и от него по венам сразу растеклось тепло. Ган медленно поцеживал его – некуда торопиться, некуда идти до следующего утра. Только ждать. Ждать своей работы.

В паб вошел молодой человек с выгоревшими на солнце рыжими волосами и по-приятельски кивнул парню рядом с Ганом. Оба были чистыми и гладко выбритыми, оба загорели от работы на открытом воздухе, но при этом выглядели опрятно, в отличие от стригалей или чернорабочих.

– Ты поговорил с ней? – спросил темноволосый.

– Она сказала, что дает мне месяц, а потом все расскажет. – Рыжий почесал за ухом. – Один вонючий месяц.

К ним подошел бармен:

– Чего тебе, Том?

– Мне бы работу… – с горечью ответил тот и покачал головой. – Виски.

Бармен налил ему стопку:

– Мне казалось, ты неплохо заработал за последнее два сезона.

Том отхлебнул и уставился в свой стакан.

– Хорошо, но недостаточно.

Тут заговорил второй, спокойный темноволосый парень.

– Том считает, что нам нужно отправиться на прииски, – ухмыльнулся он. – Думает, что мы найдем здоровенный самородок, который просмотрела тысяча человек, копавшихся там до нас.

Том оперся на стойку локтями:

– Все лучше, чем тупо сидеть и ждать, пока вся трава высохнет.

– Слушайся Джеймса, – посоветовал ему бармен. – Прииски не место для таких парней, как ты. Они выжимают человека, меняют его, делают грязным и твердым, как камни, которые он там ворочает.

Том рассмеялся:

– Да ты прямо поэт, черт возьми!

– Прииски – это не шутки! – отрезал бармен. – И вам там не место, ребята. Том, я хорошо знал твоего отца. Знаешь, что он говорил каждому фермеру, который собирался отправиться туда? Он говорил: «Человеку, который всю жизнь работал на земле, невозможно трудиться под землей, чтобы не свихнуться». Послушай меня, держись лучше за землю, приятель. Она создаст тебе проблемы, но хотя бы не угробит.

Ган прислушивался к их разговору. Не подслушивал, а просто слушал, как слушал звон стаканов или шарканье ботинок друг о друга. Бармен был прав. Прииски съедят этих двух чистых мальчиков, а остатки просто выплюнут.

Он покосился на них, потом присмотрелся повнимательнее. В Джеймсе, который пил воду, чувствовались уравновешенность и надежность. «Симпатичный парень, но при этом не выглядит педиком». Брови его были нахмурены, но, похоже, это обычное выражение лица – задумчивое. Второй был типичным деревенским парнем с простыми манерами, немного угрюмым, но смышленым.

Ган сделал последний глоток теплого эля. Он разобьет лагерь, перекусит и сразу после заката ляжет спать. Он отодвинул стакан и встал.

– С тебя один шиллинг.

Ган сунул руку в карман и пошарил в нем, после чего полез в другой и нащупал там дыру.

Бармен, пристально следивший за ним, нервно облизал верхнюю губу.

– Какие-то проблемы?

– Они где-то тут, сейчас. – Карманы были пусты, но Ган продолжал рыться в них в надежде обнаружить монеты, которые только утром были там. – Должно быть, я их где-то выронил.

Бармен в сердцах хлопнул ладонью по стойке. Разговоры стихли, все повернулись в его сторону.

– Ведь знал же, что ты бродяга, знал, как только ты вошел! Здесь тебе не благотворительная организация! Уселся, как нищий на паперти! Тут не подают! Плати шиллинг, а не то я сейчас сниму твою деревяшку и выколочу из тебя деньги!

– Я не нищий и не бродяга! – воскликнул Ган, хотя в настоящий момент ничем от него не отличался. – Мне просто нужно пройти там, где я шел сюда.

– Ты просто смоешься, не заплатив!

– Да спроси мистера Флетчера! – выкрикнул Ган. – Он дает мне заказы на доставку.

– Говорю же, этот сукин сын все врет! – заявил бармен. – Эту работу выполняет Оши. Вот уже как два года. – Он закатил рукава и, выхватив из-под стойки палку, ткнул ею в грудь Гану. – Послушай, калека…

Молодой парень, сидевший рядом, оттолкнул палку.

– Убери! – сказал он и бросил на стойку несколько монет. – Все, уплачено.

Бармен, постукивая палкой по стойке, перевел взгляд с одного на другого:

– Не стоит заступаться за всяких бродяг, Джеймс. Их нужно учить.

– Он не бродяга, – ответил тот. – А теперь оставь его в покое.

Том сунул деньги за виски под палку.

– К тому же, – язвительно заметил он, – это ты должен заплатить за то, что он выпил эту теплую лошадиную мочу. Купи себе холодильник, дешевый мерзавец!

Кое-кто засмеялся. Вся злость бармена прошла.

– А ты стал смелым, Том. – Он засунул палку под стойку. – Совсем как твой отец.

Ган вывернул карман наизнанку и показал его Джеймсу:

– Наверное, я потерял деньги.

Он почесал свою неряшливую бороду, и уши его покраснели от стыда.

Джеймс похлопал его по плечу:

– Не переживайте.

Ган не мог унять жгучую досаду и, когда молодые люди вышли из паба, последовал за ними.

– Погодите! Оставьте свой почтовый адрес, и я пришлю вам деньги. Мне завтра заплатят. Можете спросить у мистера Флетчера в кооперативе. Я не какой-нибудь бездомный бродяга.