Энриле постоянно пугали страну коммунистической угрозой, а 22 сентября 1972 г. Энриле разыграл попытку покушения на свою жизнь. Он пересел в другую машину, а стрелок поджег ту, в которой он должен был находиться. Вместе с Маркосом, участвовавшим в планировании этого обмана, они утверждали, что их спас Господь. В покушении, разумеется, обвинили коммунистов. Они также сообщили (дня не прошло!), что все это не оставляет им другого выбора, кроме как объявить военное положение. Были развернуты военные подразделения, получившие задачу арестовать лидеров оппозиции, прежде всего сенатора от Либеральной партии Бениньо Акино — младшего. У Сухарто и так уже был союзник-антикоммунист в лице Маркоса, а теперь он — и Вашингтон — получил дружественный авторитарный режим во второй по численности населения стране Юго-Восточной Азии. Маркос при активной поддержке США создал собственный вариант кланового капитализма с запредельным уровнем коррупции. Затем он убил тысячи человек, тела которых часто сваливались на видном месте, чтобы наводить ужас на его врагов{537}.

Marineros Constitucionalistas

К началу 1973 г. Педро Бласету было 23 и он был моряком — выходцем из рабочих, оказавшимся в среде привилегированных консерваторов, из которых традиционно комплектовался чилийский ВМФ. Ему посчастливилось принять участие в шестимесячном путешествии в Швейцарию, и происходивший на родине процесс радикализации общества он по большей части пропустил. В Европе Педро и сослуживцев поразила либеральность организации ВМФ — в противоположность строгим прусским традициям, царившим в чилийском флоте. Когда он стал новобранцем, его избили в традициях дедовщины. Глубоко консервативные флотские офицеры, в основном выпускники частных школ, подчеркивавшие свою аристократичность, были не в восторге даже от поддерживаемого ЦРУ правительства Эдуардо Фрея. Насколько понимал Бласет, основную проблему для них представляло то, что вследствие умеренных реформ отдельные представители среднего класса оказывались в их элитных школах и их дети были вынуждены учиться вместе с плебеями.

Когда Педро вернулся в Сантьяго в феврале 1973 г., там все было не так, как раньше. Флот представлял собой, пожалуй, самый антикоммунистически настроенный род войск, и его коллеги не скрывали своих чувств. Старшие офицеры толковали об общих делах с посольством Бразилии, обсуждали передачу оружия организации Patria y Libertad. Главу армии Пратса яростно критиковали за верность Конституции, особенно после успеха левых на мартовских выборах. Пошли практически открытые разговоры о некоем El Plan Yakarta — плане «Джакарта».

Педро уже слышал о Джакарте. Незадолго до его поступления во флот в 1966 г. моряки начали обмениваться ужасающими историями, привезенными из одного совершенно необычного похода в Юго-Восточную Азию. Они говорили, что стали свидетелями бойни, разразившейся вследствие программы истребления в индонезийской столице. Рассказы об отрубленных и насаженных на пики головах внушали ужас молодым морякам, внимавшим россказням о фантастическом насилии в далеком краю{538}.

Однако когда его командиры стали разговаривать об El Plan Yakarta в 1973 г., то высказывались они очень конкретно и всерьез. План состоял в том, чтобы убить около 10 000 человек — левых и ядро их сторонников, чтобы гарантировать надежную передачу власти правому правительству. Педро и его друг Гильермо Кастильо слышали, как это обсуждается не на одном корабле.

«Нам бы только привести план „Джакарта“ в исполнение, убить десять или двадцать тысяч, и все дела — сказал один офицер. — Сопротивлению крышка, мы, считай, выиграли». Вероятно, старшие по званию полагали, что подчиненные согласны с этой стратегией или, по крайней мере, настолько уважают внутреннюю иерархию ВМФ, что будут помалкивать.

Однако моряки низших чинов не считали это нормальным. «Кого они собираются убивать? Наши семьи? — спросил Педро нескольких своих лучших друзей. — Что произошло в Чили, пока меня не было?»

Они договорились собраться, создать маленькую тайную группу constitucionalista внутри ВМФ и обсудить ситуацию. И раз уж они присягали стране, а не своим непосредственным командирам, то решили передать предупреждение политикам.

Их раскрыли. Педро и Гильермо были брошены ВМФ в тюрьму и подвергнуты многократным пыткам. На свет божий они вышли лишь после того, как чилийский вариант Plan Yakarta был реализован.

Operação Jacarta. Yakarta Viene. Plan Yakarta. На испанском и на португальском языках во всех трех вариантах очевидно, что здесь означает «Джакарта», и это невероятно далеко от того значения, которое данное слово имело в далеком 1948 г., когда администрация Трумэна руководствовалась «джакартской аксиомой». В те времена «Джакарта» символизировала независимость движения третьего мира, и Вашингтону незачем было видеть в этом угрозу. Теперь «Джакарта» означала нечто совсем другое. Это слово означало массовые убийства, совершаемые антикоммунистами. Оно означало срежиссированное государством истребление гражданских лиц, являвшихся противниками создания капиталистических авторитарных режимов, верных Соединенным Штатам. Оно означало организованные насильственные исчезновения и не ведающий стыда государственный террор. Это слово будет звучать по всей Латинской Америке следующие два десятилетия.

Операция «Кондор»

В 1973 г. Альенде пал. Он погиб, как и чилийская мечта о демократическом социализме. На смену ему пришел жестокий антикоммунистический режим, который совместно с Бразилией и Соединенными Штатами занимался формированием международной сети уничтожения несогласных. Смертельный террор, развязанный этими странами, распространялся не только на левых, но и на бывших союзников, которые вставали у них на пути.

В месяцы, предшествовавшие 11 сентября 1973 г., Чили имела много общего с Бразилией 1964 г. Группы из частного сектора финансировали оппозиционные группы, группы «традиционалистов» и «защитников семьи» организовывали протесты, и правые СМИ распространяли страх перед вымышленным левым заговором. ЦРУ в конце 1973 г. сообщало, что чилийская оппозиция получает от бразильской диктатуры «экономическое содействие и оружие, в частности автоматы и ручные гранатометы»{539}.

Однако дни после 11 сентября 1973 г. больше напоминали Индонезию в 1965 г., только в уменьшенном масштабе — поначалу. Если бразильское военное правительство переходило к террору медленно, то диктатура генерала Аугусто Пиночета началась со взрыва насилия.

Первая попытка переворота произошла в июне. Так называемый «Танкетасо» (Tanquetazo) провалился главным образом потому, что Карлос Пратс, глава вооруженных сил, подавил военных мятежников, союзничавших с Patria y Libertad. Пратс не собирался смотреть сквозь пальцы на то, как Армия Чили предает свою историческую миссию.

В последующие недели левые издания начали сообщать, что Patria y Libertad и другие правые силы, стоявшие за попыткой переворота, планировали в случае его удачи привести в действие Plan Yakarta. Похоже, у них были причины для беспокойства. Один политик, Доминго Годой Матте из правой Национальной партии, даже выступил в Конгрессе и заявил, что они — националисты — «останутся здесь, пока не случится Джакарта»{540}. Это вызвало волну осуждения со стороны шокированных центристов и левых, яростные обвинения в широком спектре изданий, что правые планируют «массовое убийство». Газета Социалистической партии обнародовала присланную главному редактору почтовую открытку, на которой было написано «Джакарта грядет». Газета обвинила в происходящем Соединенные Штаты{541}.

Как