«Увели группу заключенных. За ними явилась какая-то особая команда, другая группа. Я не узнал никого из полка, — рассказал Карлос. — Они вывели их очень грубо, с мешками на головах».

Позже тем же вечером Кармен позвонил аноним. «Его увели», — сообщил голос. Она позвонила надзирателю. «Да, его увели, но не беспокойтесь, это всего лишь допрос, и скоро все вернутся обратно». Карлос так и не вернулся. Всех казнили. Джакарта пришла.

Позднее сторонники Пиночета по-своему дали ей понять, что все кончено. Следующим вечером они припарковали свой джип на дороге и стали ждать ее. Из машины не вышли. Подойдя ближе, она увидела внутри полкового священника и кого-то еще, какого-то человека в форме. Он сказал: «Карлоса Бергера и других заключенных перевозили в город Антофагасту, они по пути взбунтовались, совершили попытку побега и впоследствии были убиты. Hasta luego — До свидания». Двигатель продолжал работать, водитель включил передачу, и они уехали. Кармен не заплакала. Она закричала: «Убийцы! Убийцы! Сучьи дети, вы пожалеете! Вы поплатитесь за это! Убийцы, жалкие трусы!»

Официальные лица в Вашингтоне наблюдали, как развивающиеся страны во всем мире со смятением и ужасом реагируют на приход к власти Пиночета. В октябрьском отчете службы разведки Госдепартамента отмечалось, что умеренная камерунская газета назвала свержение Альенде «пощечиной третьему миру»{553}.

Юрай Домич, беженец из Хорватии, запустивший в оборот метафору «Джакарта» в чилийской политике, получил работу в министерстве иностранных дел Пиночета.

До переворота разработчики секретных планов в Вашингтоне боялись, что чилийцы не обладают качествами, необходимыми для борьбы с социализмом. Однако по части рвения чилийцы вскоре превзошли своих бразильских покровителей. Военное командование было готово к тысячам смертей — в полном соответствии с тем, что услышали Педро Бласет и другие моряки constitucionalista. В конечном счете Пиночет и его люди убили около 3000 человек, главным образом в самом начале диктатуры. Они гордились своей эффективностью. Мануэль Контрерас, тесно сотрудничавший с ЦРУ создатель кровавой тайной полиции Пиночета — ДИНА (Dirección de Inteligencia Nacional, DINA), знал, что цель государственного террора не только варварски уничтожить врагов, но и сделать сопротивление невозможным, укрепить властные политические и экономические структуры.

Нужно было развязать террор против населения, чтобы один человек, Аугусто Пиночет, согласился на роль, которую, по мысли Вашингтона, должны были играть чилийские военные. Вашингтон с самого начала благоволил правительству Пиночета. Генри Киссинджер придерживался очень простой политики в отношении нового южноамериканского диктатора: «Защищать, защищать, защищать»{554}.

Однако, как и в случае с бразильской военной диктатурой, последствия жестокости Пиночета никоим образом не были ограничены узкой полосой территории его страны. Почти сразу же после захвата власти он решил влиять на события за рубежом — как посредством борьбы с коммунизмом во всем полушарии, так и казнями гражданских по всему миру.

Международный террор начался совсем рядом. 29 сентября 1974 г. тайная полиция Пиночета убила его бывшего босса Карлоса вместе с женой в их доме в Буэнос-Айресе (Аргентина). Пратс работал над мемуарами. После того как его убили, Пиночет сделал заявление, где утверждалось, что эта смерть «оправдывает принятые правительством меры безопасности»{555}.

Через несколько месяцев после убийства Пратса бразильские военные проболтались о существовании их собственной Operação Jacarta.

В августе 1975 г. Лусиану Мартинс Коста был студентом факультета журналистики в Сан-Паулу. Ему и другим студентам удалось взять интервью у генерала по имени Эднарду Д’Авила Меллу, известного своей жестокостью. Военные офицеры, разумеется, проверили личности молодых журналистов до этого интервью и заполнили помещение студентами с правыми взглядами — своего рода тактика устрашения. Как обычно и бывало на подобных событиях, Д’Авила Меллу поведал приятную полуправду о правящем режиме, создавая иллюзию его прозрачности, однако покой был нарушен: генерала вывел из себя вопрос одной студентки. Ее отношение показалось ему непочтительным, и он разразился гневной тирадой.

«Вам всем промыли мозги! — кричал он. — И вот ровно поэтому мы собираемся осуществить операцию „Джакарта“ и нейтрализовать две тысячи коммунистов прямо здесь, в Сан-Паулу». Генерал стал перечислять имена жертв.

Лусиану лихорадочно записывал: «Neutralizar 2mil comunistas em São Paulo…» — «Нейтрализовать 2000 коммунистов в Сан-Паулу…»

Генерал отклонился от сценария. Диктатура, однако же, упрощала многие нюансы, и не допустить, чтобы случившееся просочилось в печать, было легче легкого.

«Опубликуете хотя бы строчку из того, что я только что сказал, — жертв будет две тысячи одна!»

Студенты довольно долго молчали{556}.

Три месяца спустя Пиночет и его помощники провели встречу с представителями Бразилии и своими единомышленниками-антикоммунистами из соседних стран, которых поддерживали США. Теперь их было много. Представители Аргентины, Боливии, Бразилии, Парагвая и Уругвая встретились с Мануэлем Контрерасом, приспешником ЦРУ и основателем чилийской тайной полиции, в великолепном зале Чилийской военной академии. Настроение царило приподнятое. Нам нужно работать вместе, решили присутствующие. Недостаточно убить коммунистов и избавиться от прочих подрывных элементов в своих странах. Так была разработана программа сотрудничества с целью истребления врагов по всему миру, организован центральный банк информации, чтобы обмениваться разведданными. Компьютеры для этой системы пообещали вскоре предоставить Соединенные Штаты. Первый день завершился торжественным ужином с участием красивых чилиек, предоставленных тайной полицией{557}.

Новый альянс был назван в честь птицы — национального символа Чили, великолепного падальщика. В ноябре 1975 г. была запущена операция «Кондор».

Прогулка до кинотеатра

Бенни приехал в Чили в 1975 г. После более десяти лет работы в Бангкоке его перевели сюда на должность экономиста ООН. Когда-то в Канзасе он полюбил Северную Америку, но в Латинской Америке оказался впервые и, конечно, был в восторге. Он приехал с женой и детьми, которые изо всех сил учили язык.

Они очень быстро узнали, как живется при Пиночете. Как-то вечером Бенни решил прогуляться по центру Сантьяго и посмотреть фильм. На улице его остановили двое carabineros, сотрудников чилийской полиции. Они хотели узнать, кто он такой и куда направляется.

Подозрительно было уже то, что он куда-то идет. В Сантьяго действовал комендантский час — и он приближался. Однако подозрение вызвала и расовая принадлежность Бенни. Точно так же поддерживаемые США военные травили его общину только за то, что они были китайцами, а диктатура Сухарто заставила официально изменить имя на Бенни Видьоно, когда он работал в Бангкоке. Ровно по тем же причинам его лицо и в Чили вызывало подозрения.

К этому моменту своей жизни Бенни достаточно хорошо знал испанский язык, чтобы понять слова копа: «Хочешь, чтобы я тебя забрал?» Подтекст был ясен Бенни как день. Хочешь оказаться за решеткой, подвергнуться пыткам и, может быть, остаться там на веки вечные? Ты понимаешь, что можешь исчезнуть этой ночью?

Бенни изо всех сил старался вести себя