деньги, рекой лившиеся из Вашингтона или поступавшие от местных элит, тратились на то, чтобы нанять профессиональных художников, у которых рука была набита, а вот таланта было поменьше — судя по тому, что использовали их, чтоб они малевали обычные рекламные объявления. Патрисио «Пато» Мадера, основатель левой группы художников-монументалистов «Бригада Рамоны Парра» (Ramona Parra Brigade), опознал в граффити «Джакарта» поделку тех же наймитов, что рисовали лозунги для правых во время периодических кампаний устрашения с 1964 г. Однако сейчас происходила эскалация. Это была угроза массовых смертей{529}.

Помимо росписи стен, правые рассылали почтовые открытки по домам официальных лиц из левого правительства и членов коммунистической партии.

Как-то раз в 1972 г. Кармен Херц и ее муж получили такую открытку. Бумага была тонкой и рыхлой. Вверху значилось — «Джакарта грядет». Внизу — геометризованный паук, символ Patria y Libertad.

Кампания устрашения сработала. Кармен и Карлос круглосуточно испытывали сильную тревогу. Они постоянно находились в состоянии «максимальной готовности». Повсюду их окружали саботаж, угрозы и агрессия. Кармен, которой не было и тридцати лет, получила работу юриста в программе земельной реформы, запущенной правительством Альенде, и видела, насколько бешено может сопротивляться оппозиция. В дополнение к партийной работе и журналистике Карлос участвовал в пиар-деятельности Министерства финансов. Оба они подозревали, что Вашингтон намеренно разрушает экономику их страны. Сознавая, что дома их подстерегает опасность, они часто ночевали на работе, бывая дома лишь от случая к случаю и никогда не проводя там много дней подряд. На улицах они часто переругивались с членами организации «Традиции, семья и собственность» (Tradición, Familia y Propiedad) — чилийского отделения антикоммунистической группы, основанной в 1960 г. в Бразилии. В Сантьяго молодежь из этой организации носила туники в средневековом стиле, часто устраивала уличные протесты и всегда была готова выкрикивать угрозы в адрес Кармен. Получив почтовую открытку «Джакарта грядет», она еще острее ощутила нависшую угрозу.

Когда Кармен ее прочла, раздался громкий стук в дверь и вопли: «Коммунист!» Что-то крикнув в ответ, она взяла на руки новорожденного сына Германа, схватила припрятанный в укромном месте пистолет и выбежала на улицу, водя дулом во все стороны. Кармен выстрелила в воздух и лишь потом, когда сердце перестало грохотать, поняла, что стреляет с младенцем на руках. Той ночью она не могла спать дома и решила сесть на автобус и добраться до дома, где вырос Карлос. Автобус так и не появился, и она пошла пешком по замершим улицам Сантьяго, изо всех сил прижимая к себе ребенка.

Трещина в чилийском обществе расколола надвое и семью Кармен. Она знала, что ее любимая мать, похоже, больше симпатизирует правым, чем собственной дочери. Неизменно терпеливый Карлос, старавшийся наладить их отношения, всегда настаивал на визитах к бабушке Германа и пытался смеяться и успокаивать их при неизбежных ссорах{530}.

Однако Кармен и Карлос считали, что история на их стороне. Да, они вели борьбу, но они играли по правилам, за ними стоял народ, поэтому они не сомневались в победе. Они также были убеждены, что страна страдает из-за иностранного саботажа, и, безусловно, не ошибались. ЦРУ совместно со своими крайне правыми партнерами пыталось разрушить экономику Чили и делало все возможное, чтобы это выглядело виной Альенде.

Самой очевидной проблемой для правительства Альенде стала, по всей видимости, общенациональная забастовка в октябре 1972 г. Дальнобойщики, опосредованно получавшие финансирование от Вашингтона, спровоцировали прекращение перевозок, из-за чего простой народ остался без самого необходимого. Когда забастовка началась, ЦРУ делало все, что могло, чтобы она продлилась как можно дольше{531}.

Однако дело было не только в экономическом саботаже. «Работы на втором направлении на самом деле никогда не прекращались», — сказал один из сотрудников ЦРУ, имея в виду, что с 1970 г. агентство не переставало искать способы организации переворота. В его записях от того времени сохранился вопрос Киссинджера: «Если Альенде проявляет себя как умеренный, почему бы не поддержать экстремистов?»{532}

«Прелесть» дестабилизации страны состоит в том, что тут не нужна хирургическая точность. Подходит даже очень большой молоток. Скоро в Чили царил хаос, в результате чего Альенде был вынужден отказаться от долгожданной поездки на конференцию Движения неприсоединения в Алжире{533}.

Имелись еще две серьезные проблемы. Во-первых, Альенде должен был оставаться у власти еще как минимум три года, кроме того, левые по-прежнему пользовались огромной поддержкой в обществе. Впрочем, похожие обстоятельства не предотвратили переворот в Бразилии. Вторая проблема — реальное препятствие — заключалась в том, что Карлос Пратс, возглавивший вооруженные силы после Рене Шнайдера, также был constitucionalista. Он видел, что в стране царит экономический кризис и что консерваторы замышляют военный мятеж, но был верен доктрине Шнайдера и демократии, поэтому отказался выходить за рамки своих установленных законом функций. Альенде сохранил власть.

В конце 1972 г. в мире появилась еще одна антикоммунистическая диктатура. С 1970 г. студенты протестовали против правительства Фердинанда Маркоса на Филиппинах — как из-за его вопиющей коррупции, так и из-за сотрудничества его правительства с США в войне во Вьетнаме. Филиппины стали площадкой для самого масштабного эксперимента Вашингтона с прямым колониальным правлением, и с тех пор как в 1954 г. ЦРУ разгромило движение левых националистов «Хук» (Huks) с помощью террора и психологической войны, страна, хоть и независимая, жестко контролировалась — так, чтобы Манила неизменно оставалась в западном лагере. Американские базы на Филиппинах использовались в 1958 г. при попытках ЦРУ расколоть Индонезию. Правый Маркос, переизбранный при несколько подозрительных обстоятельствах в 1968 г., и его жена Имельда были близкими друзьями губернатора Калифорнии Рональда Рейгана, явившегося на торжественное открытие роскошного, обошедшегося в многие миллионы долларов Культурного центра Имельды{534}.

Некоторые студенты, противники Маркоса, были сторонниками коммуниста Хосе Марии «Джомы» Сисона, профессора литературы и маоиста, вдохновлявшегося Лумумбой, Кастро и западными интеллектуалами из «новых левых». Сисон учился в Индонезии до свержения Сукарно и в 1965–1966 гг. пришел к тому же выводу, что и Пол Пот: невооруженная Коммунистическая партия Индонезии совершила ошибку, позволив себе остаться беззащитной. В 1968 г. он основал маоистскую Коммунистическую партию Филиппин, опиравшуюся на партизанские группы в сельской местности, а не на легальные, массовые методы партийной работы, которыми пользовалась КПИ. (Сисон сказал мне, что увиденное им в Индонезии в 1965 г. убедило его, что Коммунистическая партия Филиппин должна быть вооруженной и подпольной, и эта партия до сих пор действует.){535}

Однако многие из участников протестов против Маркоса были всего лишь сторонниками центристской Либеральной партии. Сам Маркос следовал чужому примеру. «Теперь необходимо добиться перерастания беспорядков в кризис, чтобы можно было предпринять более решительные шаги, — писал он. — Чуть больше разрушения и вандализма — и я смогу делать все что угодно»{536}.

Маркос и его министр обороны Хуан Понсе