Конференцию стран Азии и Африки{560}. Во время правления Лона Нола Соединенные Штаты продолжили неизбирательные бомбардировки страны, убивая сотни тысяч человек, главным образом крестьян, безуспешно пытаясь остановить продвижение вьетнамских коммунистов через сельскую местность. Соединенные Штаты сбросили на Камбоджу в три раза больше боеприпасов, чем было сброшено на Японию во время Второй мировой войны, даже с учетом атомных бомб. По словам выживших, появление американских бомбардировщиков B-52 вызывало тот же эффект, что и sulfatos в Гватемале: «Это был совершеннейший ужас. Человек переставал контролировать свои телесные функции и только инстинктивно слышал сирену: беги отсюда куда подальше», — вспоминал впоследствии один вьетнамский чиновник{561}.

Крайнее пренебрежение человеческой жизнью стало в Юго-Восточной Азии почти нормой. Оглушенные войной беженцы наводнили камбоджийские города. Свергнутый в ходе мятежа, за которым стояли США, принц Сианук издал книгу мемуаров, озаглавленную «Моя война с ЦРУ» (My War with the CIA, 1973). «Мы отказались стать марионетками США или присоединиться к крестовому походу против коммунистов, — писал он. — В этом и состояло наше преступление»{562}. Нородом Сианук оказал поддержку маленькой подпольной и крайне странной группе марксистов, которую преследовал, будучи у власти. Khmer Rouge (красные кхмеры), как он называл их на старом колониальном языке, были единственными, кто сражался против Лона Нола и армии США, истреблявших целые группы населения. В 1975 г. Красные кхмеры отбили Пномпень у Лона Нола без помощи вьетнамцев. Они закрыли границы и установили один из самых ужасающих режимов XX столетия. Пройдут годы, прежде чем кто-либо, даже их предполагаемые союзники в Ханое, узнают, что они творят.

В 1975 г. Магдалена и Сакото по-прежнему находились в тюрьме. Их держали на скудном пайке и принуждали к непосильному труду в системе концентрационных лагерей Индонезии. Десять лет им вбивали в головы, что они — зло, отбросы, изгои. Полный отрыв от семьи. В крохотной порции риса, которую получали заключенные, мог быть песок или стекло; они выращивали или искали, где могли, овощи, чтобы дополнить свой рацион. На работах в полях заключенным часто не позволяли пользоваться серпами — ведь это была половина запрещенного теперь коммунистического символа{563}.

На Бали группа заключенных тщательно собирала собственные фекалии и использовала их для удобрения крохотных клочков почвы, чтобы выращивать овощи. Они коротали время, распевая песни эпохи Сукарно или те, где пелось о таких же, как они сами. Припев одной из них, на испанском языке, отсылал к названию речи Фиделя Кастро, произнесенной в 1953 г.: «La historia me absolverá» — «История отпустит мне грехи»{564}.

В 1975 г. завершилось еще одно колониальное правление, и это событие пустило круги, разошедшиеся по всему третьему миру. Диктатура в Португалии, правившая с 1933 г., рухнула. Соединенные Штаты разработали «чрезвычайный план» вторжения на части территории Португалии, если там возникнет правительство, которое они сочтут коммунистическим{565}. К счастью для португальцев, Вашингтон позволил законно избранному левому (не коммунистическому) правительству заниматься своим делом. Новое португальское руководство решило быстро избавиться от остатков империи.

Сухарто, заинтересованный в продвижении на восток, прибегнул к старой хитрости. Среди только что получивших свободу португальских колоний был маленький Восточный Тимор, жители которого делили остров с индонезийцами. Когда Восточный Тимор стал независимым, Сухарто заявил, что его границам угрожают коммунисты.

Сказать, что это было чудовищное преувеличение, — значит ничего не сказать. Ни Китай, ни Советский Союз, ни Вьетнам не поддерживали крохотную страну. В партии, курировавшей провозглашение Тимором независимости, ФРЕТИЛИН, действительно было левое крыло, и некоторые ее члены использовали марксистскую терминологию, что едва ли удивительно для тогдашнего освободительного движения народа, говорящего на португальском языке. Однако этого хватило Вашингтону, убежденному, что Восточный Тимор может стать «азиатской Кубой», несмотря на то что Никсон уже восстановил отношения с коммунистической партией в Пекине. Он дал Сухарто отмашку, и индонезийские генералы быстро разработали Operasi Seroja — операцию «Лотос»{566}.

Вторжение Индонезии началось в декабре 1975 г. Народ Восточного Тимора не хотел видеть индонезийских военных на своей земле. ФРЕТИЛИН радикализировалась и начала народную войну с агрессорами. Чтобы сломить сопротивление борцов за свободу, Вооруженные силы Индонезии убили до 300 000 человек{567}. С 1975 по 1979 г., когда Джеральд Форд и Джимми Картер сидели в Белом доме, ближайший союзник Вашингтона в Юго-Восточной Азии истребил до трети населения Восточного Тимора — это больше, чем доля погибших при Пол Поте в Камбодже.

В бывших португальских колониях в Африке кровопролитие развивалось по другим сценариям. Как в Мозамбике, так и в Анголе разразились полномасштабные конфликты эпохи холодной войны, где с обеих сторон участвовали как сильнейшие, так и менее мощные государства мира. Советский Союз, где у власти по-прежнему был Брежнев, начал более решительно вмешиваться в дела третьего мира, временно — и ошибочно — уверовав, что Соединенные Штаты допустят подобные вмешательств Советов, как сами они позволили Вашингтону влезть в Чили в 1973 г.{568} Соединенные Штаты на это не пошли, и подпираемые Америкой прокси-режимы в обеих странах, воюющие в союзничестве с Заиром (так в то время называлось Конго под властью Мобуту), Южной Африкой с ее режимом апартеида и Родезией, объединились против политических движений, которым благоволила Москва. Куба отправила в Анголу 25 000 солдат в помощь союзнику Москвы. Немногочисленные американские и британские добровольцы, зачастую одинокие безработные мужчины, откликнувшиеся на объявления в журналах, соглашались влиться в ряды белых супремасистских сил в Родезии и Южной Африке{569}.

Диктатура в Бразилии, некогда принадлежавшей португальцам части Южной Америки, претерпела внутренний раскол. Правление Медиси завершилось, и очередной генерал во власти, Эрнесту Гайзел, приветствовал ослабление мер противодействия повстанцам и так называемую abertura, или медленное «открывание» бразильского общества. Проблема, однако, в том, что сама практика пыток и убийств, как часто бывает, сформировала в государстве мощные структуры, привилегии которых обеспечивались бесконечной войной. Они противились «абертуре» и выступали за расширение насилия на законопослушных членов коммунистической партии, которые даже не вызывали подозрений.

Считается, что бразильская операция «Джакарта» была планом усиления, а не ослабления репрессий, следовательно, срыва «абертуры». Также считается, что одной из немногих ее жертв стал любимец страны журналист Владимир Эрзог. Выходец из среднего класса, Эрзог был популярным репортером, не скрывавшим своих взглядов. Не будучи большим поклонником СССР (он вдохновлялся чехословацким «социализмом с человеческим лицом» Александра Дубчека), он в начале 1970-х гг. вступил в Бразильскую коммунистическую партию. Пытаясь выстроить объединенный демократический фронт, БКП держалась умеренного курса и была наряду с некоторыми силами внутри католической церкви одной из наиболее организованных групп, оппозиционных диктатуре. В октябре 1975 г. Эрзог стал главным редактором общественной станции TV Cultura. Один журналист правых взглядов назвал станцию «TV Viet-Cultura», намекнув, что та «напичкана» коммунистами{570}. 25 октября 1975 г. представители армии вызвали Эрзога на допрос. Тот добровольно вошел в военную комендатуру — и уже не вышел оттуда.