латиноамериканского отделения Всемирной антикоммунистической лиги в 1980 г., которое состоялось в Буэнос-Айресе, позволило командирам эскадронов смерти наладить еще более прочные связи с властями стран Южной Америки, а также с конгрессменами-республиканцами из США{602}. Методы, обкатывавшиеся в Центральной Америке в последующие годы, соответствовали отличительным характеристикам операции «Кондор»: похищения и убийства людей по заранее составленным спискам многонациональными эскадронами «охотников-убийц», часто состоящими из «контрас» и гондурасских коммандос в штатском; тайная перевозка заключенных через государственные границы; такие методы, как исчезновения, пытки и устранение жертв руками наемных убийц, в том числе применение электрошока, «капуча» (capucha, воздухонепроницаемый мешок на голове жертвы, приводящий к удушению) и сбрасывание людей живыми с вертолета; допросы пленников офицерами из нескольких стран, а также организация тюрем для иностранцев, похищенных где-то еще{603}.

С приходом к власти Рейгана Вашингтон вернулся к более открытым и агрессивным тактикам борьбы с коммунизмом, чем в предшествовавшие два десятилетия. ЦРУ с готовностью присоединилось к аргентинцам в Гондурасе и в рамках крупнейшей операции агентства со времен залива Свиней начало тренировать и финансировать мятежников «контрас». «Контрас» не были регулярной армией и никогда всерьез не пытались превзойти сандистов в прямой конфронтации{604}. Это была хорошо финансируемая террористическая группа, стремившаяся дестабилизировать власть — насколько возможно{605}. Ее мировоззрение и тактика радикально трансформировались под влиянием фанатичного антикоммунизма спонсоров.

Бывший глава «контрас» по «связям с общественностью» Эдгар Каморро дал понять, что под мощным идеологическим влиянием аргентинских офицеров и операций ЦРУ их движение обрело новую форму. Историк Пэтрис Макшерри пишет, что «главным стимулом антисандинистов с самого начала было возвращение их частной собственности и олигархической власти и привилегий, а также месть… но мессианская антикоммунистическая идеология аргентинцев и американцев скорректировала их мотивы участия в этой войне».

Антисандинисты также усвоили заграничные уроки. Офицер ЦРУ, известный под именем Джон Киркпатрик и имевший опыт противодействия подрывной деятельности в рамках программы «Феникс» во Вьетнаме, составил учебный курс, который включал в себя руководство по совершению убийств для «контрас». Один из разделов назывался «Тайный и явный террор»{606}.

По словам аргентинских журналистов Хуана Пабло Ципки и Игнасио Гонзалеса Хансена, аргентинцы и жители Центральной Америки также обсуждали применение метода Джакарты. Они сообщают, что в начале 1970-х гг., перед тем как страна свалилась в жестокую диктатуру Виделы, руководитель аргентинского крайне правого эскадрона смерти Антикоммунистического альянса Аргентины (Triple A), политик Хосе Лопес Рега, побывал во франкистской Испании. Там он встретился с Максимо Сепедой, лидером гватемальского эскадрона смерти — Новой организации антикоммунистов. Они обсудили план «Джакарта» — «профилактический переворот», который позволил бы им разгромить марксистов, «практически истребив» их, когда консерваторы придут к власти. Эти аргентинские журналисты утверждают, что встречу организовал посол США в Испании Роберт Хилл и что Сепеда, часто сотрудничавший с ЦРУ, не только передал кое-какие свои отчеты по плану «Джакарта», но и сказал своему соратнику по борьбе с коммунистами, что Вашингтон может помочь ему в формировании «штурмовых отрядов», чтобы реализовать этот план в Аргентине{607}.

«Нам не понадобится убивать миллион, как в Индонезии, — якобы заявил Лопес Рега, — потому что можно будет обойтись десятью тысячами». Он сильно просчитался — в меньшую сторону. Антикоммунисты убили в Аргентине намного больше людей. 24 марта 1980 г. архиепископ католической церкви Оскар Ромеро начал служить мессу в Сан-Сальвадоре, столице Сальвадора. Недавно Ромеро высказался против неоправданного нарушения властями прав человека. Тем вечером по окончании службы в церковь ворвался человек и убил его.

Убийцами стали члены эскадрона смерти во главе с майором Роберто д’Обюссоном, фанатичным антикоммунистом, обучавшимся в 1972 г. в Школе Америк (School of the Americas){608}. Если Форт-Ливенворт — это универсальная военная академия для курсантов со всего мира, то Школа Америк, находившаяся в контролируемой США «зоне Панамского канала», представляла собой тренировочный лагерь для латиноамериканских «борцов с повстанцами». Школа приобрела настолько дурную славу, что Панама изгнала ее со своей территории, а ее название в 2000 г. поменяли на «Институт сотрудничества в области безопасности в Западном полушарии» (Western Hemisphere Institute for Security Cooperation). Д’Обюссон также посещал Академию кадрового обеспечения политической войны на Тайване, к тому времени занимавшуюся инструктажем должностных лиц практически всех стран Латинской Америки{609}.

В 1983 г. д’Обюссон очень точно передал суть подлинной идеологии антикоммунизма. «Вы можете быть коммунистом, — сказал он репортеру Лори Беклунд, — даже если сами не считаете, что вы коммунист»{610}.

Когда в Сальвадоре началась гражданская война, военные при поддержке Рональда Рейгана сделали тактику выжженной земли стандартным элементом своего modus operandi. 11 декабря 1981 г. появились сообщения о бойне в деревне Мосоте. Сальвадорские войска казнили более 900 мужчин, женщин и детей, расстреляв их из штурмовых винтовок, произведенных в США. На следующий день Рейган назначил Эллиота Абрамса, в прошлом либерала гарвардской выучки, помощником госсекретаря по правам человека и гуманитарным вопросам. Выражаясь без обиняков, его работа состояла в том, чтобы окорачивать прессу, пытающуюся расследовать деятельность союзничавших с США правых режимов, и прикрывать их от критики возмущенных правозащитников.

Абрамс назвал сообщения о бойне в Мосоте, включая опубликованные в The New York Times, коммунистической пропагандой{611}. Это самый известный на сегодня пример зверства, совершенного в ходе гражданской войны в Сальвадоре, но этот эпизод составлял лишь ничтожную долю насилия, обрушившегося на гражданское население этой страны. Варварство продолжалось долгие годы, лишь усугубляясь со временем, потому что Вашингтон так и не позволил правому правительству выработать политическое решение проблемы повстанцев. Поскольку у повстанцев были связи с «коммунистами» в Никарагуа, любые переговоры, согласно логике Рейгана{612}, были невозможны.

Самая страшная кровавая бойня в Западном полушарии в ходе развязанной США холодной войны произошла в Гватемале — самой большой стране Центральной Америки, где в далеком 1954 г. ЦРУ одержало свою первую крупную «победу».

Маленькая община Илом приютилась между мглистыми горами на северо-западе Гватемалы — ближе к мексиканской границе, чем к столице страны. Здешние обитатели, майя, говорящие на языке ишиль, а не на испанском, десятилетиями вели натуральное хозяйство или работали за гроши на ближайшем ранчо. Это ранчо принадлежало богатым белым людям, было расположено на земле, отнятой у майя несколько столетий назад, и с годами становилось все больше.

Илом находится слишком далеко от города Гватемала, чтобы на нем как-то сказалась едва начавшаяся земельная реформа, которую пытался провести Хакобо Арбенсо в 1954 г. Жители почти и не слышали о реформах, задушенных ЦРУ.

Однако в 1981 г. в деревню пришла мировая политика. Сначала туда зашла Партизанская армия бедняков. На испанском языке партизаны объяснили, что они на стороне майя, что устраивают революцию, которая поможет им вернуть свою землю, и будут сражаться за них.

Хосефа Санчес Дель Баррио, которой тогда было 16 лет, вспоминает, что большинство жителей вежливо выслушали это сообщение, хотя его содержание озадачило их.