Лишь немногие из них знали испанский. Было не вполне ясно, что конкретно собираются делать эти 30–40 революционеров в зеленой униформе и какой помощи они ожидают от жителей деревни. Однако люди поблагодарили гостей, проявили традиционное гостеприимство, предложили пышные кукурузные тортильи и, сказав нескольких добрых слов на прощание, выпроводили их восвояси{613}.

Вскоре армия прислала мужчин, притворившихся партизанами. Жители деревни почти сразу догадались, что происходит. Пришельцы выглядели не слишком достоверно — у одного даже была дешевая фальшивая борода. Да и вели они себя совершенно неправильно: задавали слишком много вопросов и обращались с жителями агрессивно. Когда приходили партизаны, ничего подобного не было. На хитроумную тайную операцию все это никак не тянуло. Очевидно было, что это просто молодые солдаты, пытавшиеся вызнать, кто больше всех симпатизирует мятежникам.

В январе 1982 г. военные явились снова. На сей раз они были в армейской форме, но с черной краской на лицах. Они ворвались в дом Хосефы. Ее не удивило, что их семья находится в списке военных. Отец Хосефы был участником маленькой группы, пытавшейся еще в 1970-х гг. просить местные власти в ближайшем городе внизу, под горой, спасти их землю. Они выволокли из дома отца ее мужа. Хосефу ударили камнем по голове. Затем заткнули ей рот платком и несколько человек изнасиловали ее.

В общей сложности 30 человек забрали в тот день, и никто из них не вернулся. Несколько дней спустя солдаты пришли опять и увели отца и брата Хосефы.

В феврале солдаты явились снова. Другой брат Хосефы работал в поле — они швырнули в него гранату и убили. В этот раз они забрали больше людей, а уходя, сожгли пустые дома.

Антонио Каба Каба, маленький мальчик, вернувшись в тот день с полевых работ, понял: что-то стряслось. На подходе к дому он увидел мать: в длинной красной юбке, какие носят женщины-майя в этом регионе, она стояла в дверях, устремив невидящий взгляд вдаль. Он спросил у нее, что случилось. Она рассказала о поджогах. Солдаты сожгли старую женщину заживо в собственном доме, когда уходили{614}.

Пошли разговоры о том, чтобы бежать, но бежать было некуда, разве что в горы, где невозможно прокормиться. Их община никогда не переживала такого чудовищного насилия, они пришли к выводу, что это уж точно был последний раз, хуже уже быть не может.

Они ошиблись. 23 марта 1982 г. солдаты пришли в пять утра и разбудили всех жителей Илома до единого. На их лицах снова была черная краска.

«Давай-ка, будет сельский сход, тебе нужно идти», — сказали они Антонио, Хосефе и всем остальным. Солдаты согнали жителей на маленькую центральную площадь. Мужчин отправили в церквушку за площадью, а женщин в соседнее крохотное здание суда.

Антонио услышал, как один из них возился с радио, разговаривая с командиром.

«Мы убьем партизан», — сказал он.

Сначала по одному, затем по двое солдаты выводили мужчин из церкви, ставили перед школой и расстреливали. Каждый мог видеть каждое убийство. В этом, очевидно, и состояла их цель. Когда около ста человек были мертвы, они остановились.

«Мы убиваем только тех, кто выглядит виновным. Тех, кто выглядит испуганным», — сказал один из солдат.

Другим деревням повезло меньше{615}. Во многих частях региона военные просто убивали каждого мужчину, каждую женщину и каждого ребенка. Власти решили, что люди народа ишиль по своей сути являются коммунистами или, по крайней мере, с очень большой вероятностью могут ими стать. В Индонезии массовые убийства, возможно, и не были геноцидом. Это были массовые убийства коммунистов. В Гватемале же произошел антикоммунистический геноцид. 23 марта 1982 г. генерал Эфраин Риос Монтт захватил власть в Гватемале в результате военного переворота. Он был христианином-евангелистом (это обеспечило ему особое расположение Рональда Рейгана) и продолжил геноцид в несколько иной манере. Некоторых представителей коренных народов из подозрительных в этническом отношении общин согнали в «образцовые деревни» (aldeas modelosѕ), построенные государством, чтобы помочь им начать новую жизнь — должным образом некоммунистическую, причем настолько, что во многих случаях это вплотную приближалось к концентрационным лагерям смерти. Для многих других людей бойня просто продолжилась — в уже привычном темпе. «Они коммунисты, следовательно — атеисты, следовательно — демоны, и, следовательно, вы можете их убивать» — так выразила эту логику одна из жертв гражданской войны, теперь глава одной из самых значительных исследовательских организаций Гватемалы{616}. Огромное большинство убитых исповедовали традиционные религии майя.

Уцелевших жителей Илома загнали в рабство, только теперь они должны были работать на военных. Антонио заставили вступить в ополчение, и он рос, «сражаясь» с повстанцами до конца 1980-х гг. Они втихую бунтовали, нарочно промахиваясь, когда стреляли во «врага». Хосефа быстро вышла замуж, иначе ее силой сделали бы «женой» одного из солдат, надзиравших за «образцовой деревней», и принудили к сексуальному рабству, как многих ее подруг. Их деревню ликвидировали — сожгли дотла.

Все это были элементы новой стратегии Риоса Монтта по борьбе с коммунизмом. «Партизанская война — это рыба. Народ — море, — сказал он. — Если не можешь поймать рыбу, придется осушить море»{617}.

С 1978 по 1983 г. гватемальские военные убили больше 200 000 человек{617a}. Около трети из них были насильственным образом угнаны и затем «исчезли» — это главным образом происходило в городах. Большинство остальных составляли коренные народы майя, которых истребляли в полях и горах, где поколениями жили их семьи. Гражданская война в Сальвадоре унесла 75 000 жизней; опять-таки большинство были невинные люди, убитые властями. Аргентина уничтожила где-то 20 000–30 000 гражданских лиц, остальные страны — участницы операции «Кондор» погубили еще десятки тысяч. Антикоммунистическая бойня шла по всей Латинской Америке и всегда осуществлялась при поддержке Соединенных Штатов. В общей сложности количество погибших приближается к предполагаемому числу жертв индонезийской бойни 1965–1966 гг.

Даже злейший враг антикоммунистов, теоретически являвшийся причиной этого террора, не прибегал к подобному насилию. На основании данных, составленных финансируемой США организацией Freedom House, историк Джон Котсуорт сделал вывод, что с 1960 по 1990 г. число жертв насилия в Латинской Америке, за которым стояли США, «в огромной мере превосходит» количество людей, убитых в Советском Союзе и странах Восточного блока за тот же период времени{618}.

Падение

Насилие в Латинской Америке бушевало до самого падения Берлинской стены, да и после этого события далеко не закончилось. С 1989 по 1991 г. произошли впечатляющие события: распад Советского Союза и всех государств, созданных непосредственно Москвой по окончании Второй мировой войны. Второй мир прекратил существование, и для его граждан это исчезновение вылилось буквально в коллапс власти в их родных странах. Для остальной планеты, большая часть