что даже задавать его представлялось мне жестоким. Одно дело, если бы их власти совершили чудовищные зверства, но признали ошибку и затем построили справедливое и сильное общество. Этого не произошло. Они проживают свои последние годы в стране кланового капитализма, неустроенной и нищей, и почти каждый божий день им твердят, что с их стороны было преступлением желать чего-то другого.

Давайте прочтем текст вступительной речи Сукарно на Бандунгской конференции, ознакомимся с левыми публикациями всего мира с 1955 по 1965 г., полистаем Afro-Asian Journalist — проникнутый духом Бандунга, продвигающий третий мир журнал, для которого переводила Франциска, или издания социал-демократов в Бразилии и Чили. И зададимся вопросом: все эти люди — они были безумными? Их ожидания были совершенно нереалистичными? Или все могло сложиться иначе?

Как мы убедились, в 1945–1990 гг. по всему миру раскинулась широкая сеть поддерживаемых США программ уничтожения коммунистов, в рамках которой осуществлялись массовые убийства как минимум в 23 странах (см. Приложение 4). Не было единого плана, не было главного командного пункта, откуда управлялись бы все эти действия, но я считаю, что программы истребления в Аргентине, Боливии, Бразилии, Чили, Колумбии, Восточном Тиморе, Сальвадоре, Гватемале, Гондурасе, Индонезии, Ираке, Мексике, Никарагуа, Парагвае, Филиппинах, Южной Корее, Шри-Ланке, Судане, Тайване, Таиланде, Уругвае, Венесуэле и Вьетнаме следует рассматривать как взаимосвязанные и считать их принципиально важным фактором, обусловившим победу США в холодной войне. (Я не включаю в этот список ни прямые военные интервенции, ни даже «сопутствующий ущерб» — невинных людей, убитых в ходе войн.) Люди, осуществлявшие целенаправленное уничтожение диссидентов и невооруженных гражданских лиц, учились друг у друга. Они усваивали методы, разработанные в других странах. Иногда они даже называли свои операции в честь других программ, которые стремились воспроизвести. Я нашел данные, опосредованно связывающие метафору «Джакарта», возникшую в результате самой масштабной и важной из этих программ, по меньшей мере с 11 странами (12, если считать Шри-Ланку, где власти применили, как они это называли, «индонезийское решение»){630}. Однако даже режимы, не перенявшие эту терминологию, прекрасно видели, что сделали индонезийские военные и какой успех и престиж в западном мире им это принесло. Хотя эти программы массово промахивались мимо своих целей и под их удар часто попадали люди, не представлявшие ни малейшей угрозы и просто оказавшиеся рядом, они тем не менее искоренили реальную оппозицию мировому проекту, возглавляемому Соединенными Штатами. Самым важным примером является опять-таки Индонезия. Не случись массового уничтожения членов Коммунистической партии Индонезии, страна не перешла бы от правления Сукарно под власть Сухарто. Даже в странах, где судьба власти не висела на волоске, массовые убийства функционировали как эффективный государственный террор, как на собственных территориях, так и в сопредельных регионах, демонстрируя, что случится с теми, кто посмеет сопротивляться.

Я не говорю, что Соединенные Штаты выиграли холодную войну благодаря массовым убийствам. Холодная война завершилась главным образом из-за внутренних противоречий советского коммунизма и того факта, что его лидеры в России ненароком уничтожили собственное государство. Однако я утверждаю: широкая сеть программ уничтожения, строившихся на принципах антикоммунизма и оправдывавшихся ими, была настолько важным фактором в победе США, что насилие в огромной мере сформировало наш сегодняшний мир.

Все зависит от того, что считать истинной сутью холодной войны. Мне кажется, согласно популярной точке зрения англоговорящего мира, холодная война представляла собой конфликт двух стран, которые, хотя и не стали воевать, вступили в ряд опосредованных конфликтов. Этот взгляд не является буквально ошибочным, но основывается на опыте ничтожного меньшинства людей, тогда как холодная война сказалась почти на каждом жителе Земли.

Вслед за гарвардским историком Оддом Арне Вестадом я вижу в холодной войне нечто иное. Мы можем рассматривать холодную войну как такое положение дел в мире, когда огромное большинство стран перешли от прямого колониального правления к иному состоянию, заняли новое место в новой глобальной системе. При подобном рассмотрении видится уже не просто бинарная пара «победитель / побежденный», Соединенные Штаты / Советский Союз соответственно. В третьем мире каждая страна могла бы пойти любым из многих путей; что еще важнее, большинство из них до сих пор находятся на определенном пути, сформированном и принятом в эпоху холодной войны. Нечто подобное можно сказать обо всем комплексе структурных отношений богатых и бедных стран. Отношения, существующие в настоящее время, были по большей части предопределены действиями двух сверхдержав в XX в.

Ни одной из систем, выстроенных Советским Союзом, на данный момент не существует. В то же время страны, выбравшие путь, который ведет в мировую капиталистическую систему, возглавляемую Америкой, — или принужденные его избрать, — по-прежнему идут по нему. Многие из стран, когда-то сделавших другой выбор, перешли на этот путь в течение последних 25 лет. За тот же период мир пережил процесс, который часто называют глобализацией. Да, этот термин прижился, но, как замечает Вестад, если вы стремитесь к точности, для вас найдется термин получше — «американизация»{631}. Хорошо это или плохо, почти все мы сегодня живем в глобальной экономической системе, в которую Индонезия и Бразилия вступили в середине 1960-х гг., — это общемировой капиталистический строй, в котором ведущей военной силой и центром производства культурных ценностей являются Соединенные Штаты Америки. Возможно — кто знает! — это скоро изменится, но пока мы живем именно в этих рамках.

В этой книге я меньше внимания уделял описанию столь же реальных зверств некоторых коммунистических режимов XX в. Отчасти это объясняется тем, что о них уже прекрасно известно. Более важная причина — эти преступления почти не связаны с историями мужчин и женщин, судьбы которых за минувшее столетие мы с вами проследили. Однако дело еще и в том, что мы не живем в мире, непосредственно созданном сталинскими чистками или массовым голодом при Пол Поте. Эти государства исчезли. Даже Большой скачок Мао был быстро забыт и отвергнут Коммунистической партией Китая, хотя сама партия живет и здравствует. Живем же мы в мире, в значительной мере созданном насилием времен холодной войны — насилием, за которым стояли США. Внедрению американизации способствовали программы массовых убийств, рассмотренные в этой книге. В определенном смысле как раз они-то и сделали американизацию возможной. Безусловно, это были не единственные события такого рода: мы не рассмотрели все ненасильственные методы Вашингтона, позволяющие принудительно менять политические режимы в XX в., и не проанализировали причины, по которым американские институции сделали свою страну настолько богатой, динамичной и могущественной. Но мы уверенно можем предположить, что, не будь именно этих событий, все было бы иначе.

Крестовый поход Вашингтона против коммунистов, в котором Индонезия играла роль острия его кровавого насилия против гражданских лиц, сформировал наш сегодняшний мир в самих его основах. Это