Я верю ей, как верят все мужчины от начала времён.

В этом мире лишь наша вера становится правдой.

Вика готовит кофе, и даже Неудачник оживляется. Мы садимсяза стол, свежие сливки налиты в маленький кувшинчик, в сахарнице горка белогопеска, полная бутылка «Ахтамара» ждёт свой очереди. Впрочем, коньяк Викаразливает по бокалам сразу.

— За твой успех, Лёня, — говорит она.

— Такие успехи недорого стоят, — отвечаю я.

— Почему?

— Общесетевой розыск.

— И что с того?

— Мне придётся уйти. Этот образ засвечен, а Стрелка здесьвидели.

— Кто? — Вика словно не понимает всей сложности положения. —Мои девочки?

— Хотя бы.

— Они никому не скажут. Или ты думаешь, что виртуальныепроститутки сочувствуют сильным мира сего? Знаешь, мы всех их видели безштанов… директоров корпораций и президентов фирм. Люди, которым нравитсястегать женщину плетью перед тем, как лечь в постель, сочувствия не вызывают.

— Ты говоришь так, словно они все извращенцы.

— Нет, конечно, — Вика улыбается. — Но запоминаются именнотакие гости. Ни одна из наших девчонок не настучит на Стрелка. Тем более, чтоты не устраивал оргий и не брезговал сидеть с нами рядом.

— Точно?

— Лёня, весь наш персонал из России, Украины, Белоруссии,Казахстана. Как ты думаешь, в этих странах развита любовь к правительству икрупному бизнесу?

— Таких извращений не замечал.

— О том и речь. За твой успех.

Мы пьём коньяк, Неудачник тоже присоединяется к нам. Еголицо невозмутимо, словно он пригубил чая.

— А Кепочка? — вспоминаю я. — Уж он-то меня запомнил!

— Не та порода. Ярко выраженный асоциал… стучать на тебя онне станет.

— Мне он показался способным на многое.

Вика барабанит пальцами по столу.

— Лёня… Кепочка всегда берёт красный альбом. Это особаягруппа, в которой разрешено всё. Не просто цепи, плети и мелкие радостисадистов, а любые зверства. Убийства, расчленение тела… можно не продолжать?

— Сделай милость.

— Так вот, Кепочка этим не занимается. Он приходит к намобщаться… разговаривать.

— И этим достал всех сотрудниц?

— Лёня, когда солидный дяденька заказывает красный альбом,приводит девушку в подземелье, и с криком «Я — вампир!» кусает её в горло, этопротивно, гнусно, но понятно. Это просто болезнь. Когда ничем не примечательныйюноша садится перед девчонкой и начинает говорить с ней по душам… когда онтратит деньги на то, чтобы за час-другой доказать ей, что она сволочь и грязнаятварь, недостойная жить на Земле… Это страшнее, поверь.

— Почему? — неожиданно вступает в разговор Неудачник.

— Потому, что это проклятье. Право судить и право властвовать.Право на истину. Легко разобраться с дураком или зверем. Гораздо труднее с тем,кто считает себя сверхчеловеком. Умным, чистым и непорочным. Генералы,борющиеся за мир, правители, громящие коррупцию, извращенцы, осуждающиепорнографию — господи, мало ли их мы видели? Может, проклятие такое висит надлюдьми? Когда обещают порядок, жди хаоса, когда защищают жизнь, приходитсмерть, когда защищают мораль — люди превращаются в зверей. Стоит толькосказать — я выше, я чище, я лучше, и приходит расплата. Только те, кто необещают чудес и не становятся на пьедестал, приносят в мир добро.

Я чувствую, что они сцепились всерьёз. Торопливо встреваю:

— Стоп! Вика, давай без диспутов о добре и зле! Так можнообъявить праведниками убийц и воров!

— Ты и сам вор, — замечает Вика.

— Я помогаю распространять информацию.

— А карманник учит людей бдительности. Только нужен ли этотурок многодетной мамаше, у которой спёрли кошелёк с зарплатой?

У меня есть миллион возражений. Я могу объяснить, что вработе дайвера кража чужих файлов не основное. Хакер, не входя в виртуальность,сможет сделать это с большим успехом. И есть разница между кражей икопированием информации — я не оставляю за собой пустых компьютеров. Какаяразница для человечества, кто первым выпустит новый сорт шампуня или лекарстваот простуды?

Но я не хочу спорить с Викой.

— Извини, — она касается моей руки. — Я не права.

— Почему же. Всыпала по заслугам…

— Извини… Понимаешь, Неудачник, мы упали в мир чистойинформации. Мир вседозволенности. Можно воевать, распутничать, хулиганить. Неготовы законы, а самое главное — не готова человеческая психика. Наказаний вглубине практически нет — даже если тебя экскоммуницируют из сети, ты вправевойти под другим именем. Можно нарваться на неприятности, воруя информацию, нои здесь сдерживающие нормы мизерны. Попробуй, докажи двенадцати присяжным, чтоименно мистер Джон Смит спёр новую игрушку с сервера «Микропроза», передал еёВане Петрову, а тот с помощью Ван Хо пиратски выпустил её в продажу. Мирнедоказуемых преступлений и ненастоящих смертей. Только боль в душе остаётсянастоящей — но кто измерит эту боль, что скользнула по проводам и сжала твоёсердце? У нас не осталось ничего, кроме морали. Смешной, ветхой морали. Иоказалось, что быть негодяем или праведником куда удобнее, чем человеком…просто человеком, настоящим человеком.

— А что такое — человек? — говорит Неудачник. — Просточеловек, настоящий человек?

— Я бы тебе объяснил, — отвечаю я. — Если бы был Богом.Кончайте, а?

— Но мне действительно интересно, — Неудачник по-прежнемуговорит спокойным, даже равнодушным голосом, но в глазах его огонёк азарта.

— Ты — человек.

— Почему?

Действительно, почему? Ведь я был готов считать его лишьхитрой программой. Я теряюсь, но Вика тоже смотрит на меня, ждёт ответа, и яговорю:

— Не знаю. Ты не стрелял по людям в «Лабиринте», спасалнесуществующего ребёнка. Но ведь это самая абсолютная глупость… Ты цитируешьКэрролла в подлиннике, но ведь человек — это не вызубренный запас знаний… Тытретьи сутки в глубине, и ничего, держишься…

Вика удивлённо смотрит на Неудачника.

— И как ты вошёл в виртуальность, непонятно… только ведь этоне показатель человека, а совсем наоборот…

Он терпеливо ждёт.

— Знаешь, это, наверное — в нас, — говорю я неожиданно длясамого себя. — Для меня ты человек… потому что я хотел бы быть твоим другом.