– Здравствуйте. Вы что-то хотите мне сказать?

Лоб у нее был сильно разбит. Красно-фиолетовый синяк светилсяна бледной коже и казался неприлично ярким. Губа распухла, словно прикушенная.

– Что случилось?

– Я не поняла, – она пожала плечами. – Кто-то меня ударил.

– Вы не видели, кто?!

Она смотрела прямо на него. Он не знал, куда деваться от еевзгляда.

– Я так ненаблюдательна, знаете ли. Особенно по четвергам.

Ты обещал мне помочь и ничем не помог – вот как Ники понималее прямой и пристальный взгляд. Ты здоровый, сильный мужик, который только иделает, что воюет, – и ничем не помог мне! Я надеялась на тебя, особенно послетого, как ты притащился в мой дом и сидел рядом со мной, пил кофе и говорилчто-то правильное и умное!

А ты?! Что ты сделал?!

– Алина, как это получилось?!

– Я уже сто раз всем рассказала. Спросите у кого-нибудь, атеперь прошу меня простить. Мне нужно работать.

– Вам нужно поговорить со мной, – сказал он грубо, – бросьтевы к черту этот ваш компьютер!

– Я не могу, у меня программа. И я должна найти себе заменуна вечер. Я не выйду в кадр с такой физиономией!

– Стоп, – сказал Ники, повернулся и закрыл за собой дверь вкоридор. За дверью толпилось несколько умеренно любопытных сотрудников,которые, как только он повернулся, моментально сделали нарочито равнодушныелица и бросились в разные стороны.

– Ники, выйдите, пожалуйста! Я не могу сейчас с вамиссориться, у меня нет на это сил. И разговаривать не могу.

Выйдет он, как же!

В два шага он подошел к столу, взял ее за затылок – отудивления она откинула голову, – свободной рукой придержал подбородок, чтобы невырвалась, и стал рассматривать синяк.

– Прекратите! – прошипела она прямо у его лица. – Что высебе позволяете?!

– Лед прикладывали?

– Прикладывали. Отпустите меня! – и она дернула головой,задев волосами его руку. Рука моментально покрылась мурашками, и Алина,кажется, заметила это, потому что скосила глаза и притихла.

– А свинцовую примочку?

– Какую еще примочку?!

– Свинцовую.

– Ники, отпусти меня! Немедленно.

– И в холоде надо было не пять минут держать, а все время! Аврач? Смотрел?

– Нет!

– Почему?

– Да отпусти ты меня!..

Она мотнула головой и освободилась от его пальцев.

Отодвинулась и потерла подбородок – то место, которое онтрогал.

– Почему не было врача?

– Как ты это себе представляешь?! Приезжает врач на“Скорой”, а тут я с синяком на лбу! Ты знаешь, с какими заголовками завтравыйдут газеты?!

Он усмехнулся.

– А тебе не все равно?

– У меня есть имидж и ответственность перед зрителями, и яне хочу… Почему ты называешь меня на “ты”?

– А ты меня почему?

На этот вопрос никто из них не мог внятно ответить.

– Расскажи мне.

– Нечего рассказывать. Я зашла, зажгла свет, и больше ничегоне помню. Но, по-моему, я в обморок так и не упала. Просто свет погас.

Ники посмотрел по сторонам.

– Он и вправду погас? Или горел?

Алина удивилась.

– Не знаю. Первым прибежал Зданович, он, наверное, лучшепомнит.

– А почему ор прибежал? Ты что, звала на помощь?

Алина решительно покачала головой – на помощь она точно незвала. Она умерла бы от стыда, если бы позвала на помощь!

– Тогда почему он прибежал?

Ники подошел к двери, зачем-то открыл и закрыл ее.

– А дверь? Была открыта или заперта?

– Я не знаю. Когда Зданович прибежал, вроде бы была открыта.Я правда не знаю, спроси у него, если тебе надо.

Ники промолчал. Он внимательно смотрел по сторонам, самтолком не понимая, что именно выискивает.

Кто-то напал на нее, в ее собственном кабинете, среди беладня – вот до чего дошло!

А если в следующий раз он и вправду ее убьет, этотпридурок?!

Здесь все только свои. Эфирная зона. Чужие здесь не ходят.

Светлый ковер был в каких-то серых пятнах. Ники присел истал рассматривать, а потом стал на колени.

– Ты что, пепел стряхиваешь на ковер?

Алина разглядывала в маленькое зеркальце свой синяк иторопливо спрятала пудреницу, когда он спросил. Ей не хотелось, чтобы Ники этовидел!

– Почему на полу окурки? – настаивал он.

– Я рассыпала пепельницу, – сказала она терпеливо. – Япришла, дверь была открыта, и мне показалось, что тут где-то поблизостипожарник. Он такой вредный!

Я думала: он зашел, понял, что я здесь курила, и…

– Ты не заперла дверь, когда уходила?

– Нет. Забыла.

– А куда ты ходила? Или уезжала?

– Я была в буфете, – выговорила она отчетливо. – Я непонимаю, что это за вопросы!

– Потом ты вернулась, дверь была открыта. Ты вошла, зажгласвет, взяла свою пепельницу. Так?

– Да.

– И в это время…

– Меня ударили. По физиономии. Ники, мне нужно написатьподводки, а потом согласовать с Костей, кто сегодня вместо меня в эфире. Япрошу прощения.

Ники секунду подумал.

Что-то непонятное было в этой истории, и из-за этого концы сконцами никак не сходились – по крайней мере, ему так казалось.

Дверь распахнулась, сильно стукнув Ники по спине.

– Алин, я хотел тебе сказать, что Грозный мы сегодня даем, аБагдад, наоборот… Здравствуй, Беляев.

– Привет, Кость.

У Здановича сделалось странное лицо, едва он завидел Ники.Он почесал за ухом, взмахнул бумагами у него перед носом, так что Беляевупришлось отшатнуться, и хлопнул их на стол перед Алиной. И веером разбросал.

– Вот я хотел тебе показать. Значит, после Кремля сразувстык Грозный, потом день рождения этого… как его…

– Григорянца.