– Открою тебе еще один секрет, другмой, – сказал царь. – Кажется, мне нравится этот человек.

– Я заметил, сир.

– Интересная личность, – сказалРамзес и, к своему удивлению, услышал, как дрогнул его голос. Ему трудно былопродолжать, но он все же сказал то, что хотел сказать: – Мне нравится беседоватьс ним.

Хэнкок сидел за столом в своем кабинете вмузее, глядя на инспектора Трента из Скотленд-Ярда.

– Ну что ж, вижу, у нас нет другоговыхода. Попросим у прокурора ордер, войдем в дом и осмотрим коллекцию.Разумеется, если все на месте, если ни одна монета не исчезла…

– Сэр, учитывая, что две уже находятся унас, вряд ли можно на это надеяться…

Отель в колониальном стиле был похож нагигантский розовый торт – с мавританскими арками, мозаичными полами,лакированными ширмами и плетеными креслами, с широкими террасами, которыеспускались к сверкающему на солнце песку и голубой глади Средиземного моря.

В огромном вестибюле и других общих залахроились одетые в белое американцы и европейцы. В одном из открытых бароворкестр играл венскую музыку. В другом юный американский пианист изощрялся врегтайме. Обитые латунью кабины лифтов, расположенные прямо напротив огромнойизогнутой лестницы, казалось, находились в непрерывном движении.

Конечно, если бы Рамзес увидел подобное зданиев каком-то другом городе, он не был бы так изумлен. Эллиот заметил, в какоесостояние царь пришел в первый час пребывания в Александрии.

Куда подевались жизнерадостность и бьющаячерез край энергия? За чаем Рамзес был тих и молчалив и наотрез отказался отпрогулки.

За ужином, когда все начали обсуждатьвнезапный отъезд Генри в Каир, царь рассердился.

– Джулия Стратфорд – взрослаяженщина, – сказал он, глядя на нее. – Глупо думать, что она нуждаетсяв компании пьяного, опустившегося человека. Разве мы не джентльмены? Так ведьвы говорите?

– Это верно, – с готовностьюподхватил Алекс. – И все-таки он ее брат, и ее дядя хотел, чтобы…

– Ее дядя не знает своего сына! –заявил Рамзес. Джулия оборвала этот разговор.

– Я рада, что Генри уехал. Мы догоним егов Каире. И там с ним будет трудно, а уж в Долине царей он был бы простоневыносим.

– Точно, – вздохнул Эллиот. –Джулия, теперь я буду твоим телохранителем. Официально.

– Эллиот, эта поездка для вас слишкомутомительна. Вам тоже следовало бы отправиться в Каир и дождаться нас там.

Алекс хотел было возразить, но Эллиот жестомприказал ему не вмешиваться.

– Вопрос уже решен, дорогая, ты знаешь.Кроме того, мне хочется снова повидать Луксор и Абу-Симбел, может быть, впоследний раз.

Джулия задумчиво посмотрела на Эллиота. Оназнала, что он говорит вполне искренне. Он не мог позволить ей путешествоватьвдвоем с Рамсеем, хотелось ей того или нет. И он на самом деле мечтал сноваувидеть знаменитые памятники. Но Джулия чувствовала, что у него есть ещекакие-то глубоко личные соображения.

Эллиот принял ее молчание за согласие.

– А когда мы поедем на пароходе поНилу? – спросил Алекс. – Сколько времени вы хотите пробыть в этомгороде, дружище? – обратился он к Рамзесу.

– Не очень долго, – мрачно ответилтот. – От времен Древнего Рима здесь мало что сохранилось.

По привычке не воспользовавшись ни вилкой, ниножом, Рамзес быстро уничтожил три блюда и, не дожидаясь, пока остальныезакончат ужинать, извинился и ушел.

Весь день он пребывал в унынии. На следующееутро за завтраком не проронил ни слова. После отказался сыграть в бильярд иушел один. Видимо, он бродил по улицам и днем, и ночью, оставив Джулиюпроводить время в обществе Алекса. Он не подпускал к себе даже преданногоСамира.

Он в одиночестве боролся сам с собой.

Понаблюдав за поведением царя, Эллиот принялрешение. С помощью своего слуги Уолтера он нашел мальчишку-египтянина, которыйбыл занят исключительно чисткой лестничных ковров в отеле, и нанял его дляслежки за Рамсеем. В этом был определенный риск. Помимо всего, Эллиота мучиласовесть. Однако соблазн оказался сильнее.

Все время он проводил в удобном плетеномшезлонге или за чтением египетских газет, или наблюдая за снующими взад-впередлюдьми. В подходящие моменты, когда рядом никого не было, мальчишка-египтянинна сносном английском отчитывался перед ним.

Рамсей гулял по городу. Рамсей часами гляделна море. Рамсей осмотрел большие поля за городом. Рамсей, уставясь в пустоту,сидел в европейских кафе и поглощал в диком количестве сладкий египетский кофе.Рамсей также сходил в бордель, повергнув в изумление жирного владельца тем, чтос заката до восхода требовал в свою комнату всех женщин по очереди. Этоозначало двенадцать совокуплений за ночь. Старый сводник ни разу за всю своюжизнь не видел ничего подобного.

Эллиот улыбнулся. Значит, он употребляетженщин в той же манере, что и пищу. Аппетит у него просто сумасшедший. И ещеэто значит, что Джулия Стратфорд пока не впустила его в свое святилище. Иливпустила?

Узкие улочки… Старый город – так они называютэтот район. Но ему не больше нескольких сотен лет, и никто не знает, чтокогда-то здесь находилась огромная библиотека. Что ниже холма располагалсяуниверситет, где читались лекции сотням слушателей.

Академия древнего мира – вот чем был этотгород; теперь это приморский курорт. И отель стоит на том самом месте, где былее дворец, где он обнимал ее и умолял забыть о пагубной страсти к МаркуАнтонию.

«Этот человек проиграет, неужели ты невидишь? – молил он. – Если бы Юлия Цезаря не убили, ты стала быимператрицей Рима. Но этот человек никогда не даст тебе ничего. Он слаб, падокна деньги; он бесхарактерный».

Именно тогда он впервые увидел в ее глазахнастоящую бешеную страсть. Она любила Марка Антония. И больше ее ничто неволновало! Египет, Рим – какая разница? Когда же она перестала быть царицей истала самой обычной смертной женщиной? Он не знал. Он знал только одно: егопланы и мечты разрушены.

«Что ты так беспокоишься из-за Египта? –спрашивала она. – Ты хочешь, чтобы я стала римской императрицей? Нет, тыхочешь не этого. Ты хочешь, чтобы я выпила твой волшебный напиток и сталабессмертной, как ты. И к чертям мою земную жизнь! Ты хочешь уничтожить моюземную жизнь и земную любовь. Но я вовсе не хочу умирать ради тебя!»