Но образ Джулии Стратфорд тут же растаял.Теперь он видел Клеопатру. «Через двадцать четыре часа мы будем в Александрии».

Он увидел приемный зал во дворце, длинныймраморный стол и ее, юную царицу, такую же юную, какой сейчас была ДжулияСтратфорд: Клеопатра беседовала со своими советниками и послами.

Он наблюдал за ней из прихожей. Его не было вАлександрии долгое время, он странствовал на севере и востоке, побывал вкоролевствах, которые в прежние века были ему незнакомы. Возвратившись прошлойночью, он отправился прямо к ней в спальню.

Всю ночь они предавались любви. Раскрытые окнавыходили на море. Она изголодалась по нему, как и он по ней: несмотря на то чтоза прошедшие месяцы у него были сотни женщин, любил он только Клеопатру, истрасть его была так сильна, что под конец он причинил ей боль, – ивсе-таки она поощряла его, крепко прижимала к своему телу и снова и сновапринимала его.

Аудиенция закончилась. Рамзес видел, какКлеопатра отослала придворных. Она встала с трона и направилась к нему –высокая женщина с волшебными формами, с длинной нежной шеей, с блестящимичерными волосами, забранными в высокую прическу на затылке – на римский манер.

Лицо ее хранило надменное выражение, котороеподчеркивал высоко вздернутый подбородок. Ей надо было казаться сильной ихолодной, чтобы хоть немного умерить врожденную соблазнительность.

Но, едва отдернув занавес, она повернулась кцарю и улыбнулась, и глаза ее засияли чудесным светом.

Было время, когда он знал людей только скарими глазами – он был единственным голубоглазым среди них, и лишь потому, чтовыпил эликсир. Потом он путешествовал по дальним странам, по землям, о которыхегиптяне ничего не знали. Там он встречал смертных мужчин и женщин с голубымиглазами. Но, несмотря на это, только карие глаза казались ему настоящими,неподдельными, он умел читать только по карим глазам.

У Джулии Стратфорд были карие глаза, огромные,ласковые и выразительные – такие же, как у Клеопатры в те далекие дни, когдаона обнимала его.

«Ну, что мы будем изучать сегодня?» – спросилацарица по-гречески, на том единственном языке, на котором они разговаривалидруг с другом. В ее взгляде таилась память о минувшей ночи любви.

«Очень простые вещи, – ответил он. –Переоденься, и пойдем на улицу, погуляем среди людей. Ты увидишь то, чего невидела ни одна царица. Вот чего я хочу».

Александрия. Какой он увидит ее завтра? Этобыл греческий город с мощенными камнем улицами и белыми стенами домов, скупцами, съезжавшимися со всего света; это был порт, населенный ткачами,ювелирами, стеклодувами, мастерами по выделке папируса. Они работали возлегавани, в маленьких лавчонках огромного рынка.

Они прошли вдвоем через базар, одетые вбесформенные робы, которые надевают на себя мужчины и женщины, не желающие бытьузнанными. Двое, странствующие во времени. Он так много рассказывал ей: о своихсеверных странствиях, о долгом путешествии в Индию. Он ездил на слонах и своимиглазами видел священного тигра. Он был в Афинах, куда ездил послушать великихфилософов.

Что же он узнал? Что Юлий Цезарь, римскийполководец, завоевал мир; что он завоюет и Египет, если Клеопатра не остановитего.

О чем она думала в тот день? Неужели онаслушала его вполуха, не придавая значения его горьким советам? Что она увиделав простых людях, окружавших ее? Какими она видела женщин и ребятишек,надрывавшихся у ткацких станков и в прачечных? Матросов всех национальностей,рыскающих в поисках развлечений?

Они заходили в школы – послушать учителей.

Наконец они остановились на грязной площади.Клеопатра попила воды из общественного колодца, из общей кружки.

«Вкус точно такой же», – сказала она сзадорной улыбкой.

Он помнит, как кружка упала в холодную глубинуи звук эхом прокатился по каменным стенам колодца. Он помнит стук: молотов,доносившийся с пристани, видит узкую улочку, а справа вдали – мачты кораблей,похожие на лес без листьев.

«Чего ты хочешь от меня, Рамзес?» – спросилаона.

«Чтобы ты стала мудрой царицей Египта. Я ужеговорил это тебе».

Клеопатра взяла его за руку и заставила взглянутьна себя.

«Ты хочешь большего. Ты готовишь меня длячего-то более важного».

«Нет», – возразил он, но это была ложь:он впервые солгал ей. Боль усилилась, стала нестерпимой. «Я одинок, моявозлюбленная. Я одинок среди смертных». Но этого он ей не сказал. Он стоял идумал о том, что он, бессмертный, не сможет жить без нее.

А что было потом? Еще один вечер любви, возлеморя, которое постепенно превращалось из лазоревого в серебристое и наконец,когда взошла полная луна, стало черным. И окружавшая их позолоченная мебель,висячие лампы и аромат благовоний, и где-то в алькове, в отдалении, мальчикиграл на арфе и пел на древнем египетском языке печальную песню, слов которойсам не понимал. Зато их понимал Рамзес.

Воспоминание за воспоминанием. Его дворец вФивах. Тогда он еще был смертным, как все, и боялся кончины, и боялся унижений.Тогда у него был гарем из ста жен, который казался ему обузой.

«Сколько любовников было у тебя с тех пор, какя уехал?» – спросил он Клеопатру.

«О, было много-много мужчин, – ответилаона низким, почти мужским голосом. – Но ни один из них не был любовником».

Любовники будут. Будет Юлий Цезарь, а потомеще один, из-за которого она забудет все, чему Рамзес ее учил. «Ради Египта!» –рыдала она. Но просила она не ради Египта Потому что Египтом тогда былаКлеопатра. А Клеопатра жила ради Антония…

Светлело. Туман над морем начал рассеиваться –теперь он видел мерцающую темно-голубую гладь воды. Высоко наверху появилосьбледное солнце. И царь тут же ощутил его воздействие. Все тело наполнилосьсвежей энергией.

Его сигара давно потухла. Он бросил ее заборт, вынул золотой портсигар и достал новую.

За спиной простучали по железной обшивкепалубы чьи-то шаги.

– Осталось всего несколько часов, сир.

К его сигаре поднесли зажженную спичку.

– Да, мой друг. – Рамзесзатянулся. – Мы сойдем с этого корабля, как будто выйдем из сонногозабытья. Что же нам делать с этими двумя, которые знают мой секрет, – сюным негодяем и престарелым философом? Кто представляет наибольшую угрозу?

– Разве философы так опасны, сир?

– Граф Рутерфорд верит всверхъестественное, Самир. И он не трус. Он хочет узнать секрет вечной жизни.Он понимает, что это значит, Самир.

Ответа не было. Лицо Самира было по-прежнемупечально.