Генри задвигал губами, но издал лишь слабыйстон. Алекс сидел красный как рак.

– Похоже, вы тоже были близким другомотца Джулии, – печально произнес Алекс. – Более близким, чем мыдумали. Может быть, Лоуренс еще что-нибудь говорил вам перед смертью?

Бедный Алекс! Но все это предназначалось дляГенри. В любой момент мог произойти взрыв.

– Да, – сказал Рамзес. Джулиястиснула его руку, но он этого словно не заметил. – Да, говорил. Говорил,что его племянник ублюдок. – И он снова взглянул на Генри. – Разве яне прав? «Ублюдок». Ведь именно такими были его последние слова?

Генри так резко вскочил на ноги, что стул упална покрытый ковром пол Стратфорд-младший с разинутым ртом смотрел на Рамзеса, сего губ слетел какой-то низкий звук: – не то стон, не то всхлип.

– О господи! – воскликнулАлекс. – Мистер Рамсей, вы слишком далеко заходите.

– Разве? – спросил Рамзес, неотрывая взгляда от Генри.

– Генри, ты пьян, старина, – сказалАлекс. – Я помогу тебе добраться до каюты.

– Пожалуйста, не делай этого, –прошептала Джулия. Эллиот внимательно смотрел на них обоих. А Генри повернулсяи опрометью бросился к дальней двери.

Алекс с пылающим лицом уставился в тарелку.

– Мистер Рамсей, думаю, вы чего-то непонимаете, – сказал он.

– Что такое, юноша?

– Отец Джулии всегда говорил одинаково стеми, кого любил. – Потом до него дошло. – Но… вас ведь не было там,когда он умирал. Я думал, что с ним был только Генри. Только он один.

Эллиот молчал.

– Что ж, видимо, путешествие будет оченьинтересным, – смущенно сказал Алекс. – Должен признать…

– Случится что-нибудь ужасное! –проговорила Джулия. У нее больше не было сил– А теперь выслушайте меня, вы все.Я больше не желаю разговаривать ни о замужестве, ни о смерти отца.Хватит. – Она встала. – Простите, но я ухожу. Если я понадоблюсь,найдете меня в моей каюте. – Она посмотрела на Рамзеса. – Но об этихвещах больше ни слова, договорились?

Она взяла маленькую дамскую сумочку и медленнопошла через столовую, не обращая внимания на глядевших ей вслед людей.

– Как все это ужасно! – услышала оназа спиной: Алекс догнал ее. – Мне так жаль, дорогая, правда жаль. Ситуациявышла из-под контроля.

– Я же сказала, что хочу уйти к себе вкаюту, – повторила Джулия, ускоряя шаг.

Ночной кошмар. Ты хочешь проснуться в Лондоне,в безопасности, чтобы ничего этого не было. Ты сделал то, что должен былсделать. Это существо – чудовище, его надо уничтожить.

Генри стоял у стойки бара, ожидая, когдаподадут виски. Казалось, прошла целая вечность, и тут он увидел его: точудовище, которое не было человеком. Чудовище стояло в дверях.

– Ничего страшного, – процедил Генрисквозь зубы, повернулся и бросился по маленькому, покрытому ковром коридору напалубу. Дверь хлопнула чудовище шло за ним Генри обернулся, в лицо ему ударилветер, и он чуть не свалился на узкие металлические ступени. Чудовище быловсего в двух футах. И эти стеклянные голубые глаза… Генри помчался по ступеням.Снаружи дул сильный ветер, и бежать по палубе было трудно.

Куда он несется? Как ему спрятаться? Генрирывком открыл еще одну маленькую дверь, ведущую в другой коридор. Он не узнавалномера на полированных дверях кают. Генри оглянулся – чудовище преследовалоего.

– Будь ты проклят…

Его голос прозвучал жалко и слабо. Вот онснова на палубе. На этот раз ветер был таким влажным, что Генри показалось,будто пошел дождь. Он не видел, куда бежит. На мгновение схватился за борта иненароком взглянул на бурлящие серые волны.

Нет! Подальше от борта. Он бросился прочь,нашел еще одну дверь и вбежал внутрь. Пол под ним дрожал, за спиной слышалосьдыхание чудовища. Пистолет! Где, черт побери, его пистолет?!

Обернувшись, Генри полез в карман. Чудовищесхватило его. О господи! Он почувствовал, как его руку накрыла теплая ладонь.Пистолет выпал из руки. Застонав, Генри прижался к стене. Чудовище не отпускалоего, глядя прямо ему в лицо. Из иллюминатора то и дело врывались в помещениеснопы безобразного света, озаряя лицо твари.

– Это пистолет, верно? – спросилочудовище. – Я читал о нем, вместо того чтобы почитать об Оксфорде,эгоизме, аспирине и марксизме. Он стреляет маленькими кусочками металла,которые летят с большой скоростью. Очень интересная штучка, правда совершеннобесполезная, когда имеешь дело со мной. Но если бы ты выстрелил, сюда бы пришлилюди. Им бы захотелось выяснить, почему ты стрелял.

– Я знаю, кто ты такой! Я знаю, откуда тывзялся!

– О да, ты знаешь! Тогда ты долженпонимать, что и я знаю, кто ты. И что ты натворил. И мне не составило бы трудазатащить тебя в угольный отсек и бросить в топку этого волшебного корабля, гдетебя пожрал бы огонь, который гонит нас сейчас по холодной Атлантике.

Тело Генри забилось в судорогах. Он боролсяизо всех сил, но не мог вырваться из рук, державших теперь его за плечи, датак, что трещали кости.

– Послушай меня, глупец. – Чудовищепридвинулось еще ближе, и Генри почувствовал его дыхание на своем лице. –Навредишь Джулии, и я это сделаю. Джулия заплачет, и я это сделаю! Джулиятолько нахмурится, и я это сделаю! Ты жив только потому, что Джулии такспокойнее. Только поэтому. Запомни, что я сказал.

Хватка ослабла. Генри покачнулся, едваудержавшись на ногах, сжал зубы, закрыл глаза. И вдруг в брюках стало тепло ивлажно, запахло экскрементами: кишечник не выдержал.

Чудовище все еще стояло рядом. Тьма скрывалаего лицо. В тусклом свете, льющемся из иллюминатора, тварь разглядывалапистолет, потом засунула его себе в карман, развернулась и исчезла.

Очнувшись, он обнаружил, что находится в концекоридора. Никто вроде бы мимо не проходил. Трясущийся, жалкий, он поднялся ипоплелся к своей каюте. Там он зашел в гальюн, и его вырвало. Потом он стащил ссебя перепачканные брюки.

Когда царь вошел, Джулия плакала. Риту онаотослала ужинать с другой прислугой. Рамзес даже не постучался. Просто открылдверь и скользнул внутрь. Джулия не смотрела на него. Она приложила платок кглазам, но слезы все лились.

– Прости меня, моя царица, моя нежнаяцарица. Пожалуйста, прости.