– Пошла бы в ресторан…

– Ах, душенька, – улыбнулсяРостов, – Настя уверяла, будто Олег подкупил всех поваров в Москве. Это жебредовое состояние, не поддающееся логике.

– Может, ей следовало жить с братом?

– Понимаете, дружочек, – сказалдоктор, вновь набивая трубку, – у Настюши не было никакого брата, у неевообще никого не было, одна как перст. Если не считать, конечно, мужа исвекровь. Но супруг не кровный родственник, а вот родных по крови не осталось.Я ведь почему спросил, реальные ли деньги у вас в руках? Настюша могла сунутьвполне официально выглядевшую бумажку и уверять, будто это чек. Фантазеркой онабыла отменной. Хотя…

– Что?

Ростов встал и, заложив руку за спину,принялся ходить взад-вперед по маленькому кабинету.

– Была одна странность, на которую ясразу обратил внимание. Для многих больных, в особенности женщин, я становлюськрайне необходимым. Многие даже влюбляются в меня, только не подумайте, что заудивительную красоту. Нет, просто в большинстве случаев над моими пациенткамидома посмеиваются, не слушают, отмахиваются от их проблем. Я же даювыговориться и пытаюсь искренне понять их беды. Вот и возникает у дам ощущение,будто врач в них влюблен, и моментально вспыхивает ответное чувство. Факт оченьраспространенный, и опытный специалист обязан суметь направить поток чувств внужное русло. Хотя частенько случаются браки между врачами и пациентками… Но як чему веду речь. Обычно я оказываюсь в курсе всех проблем больной. Знаю пронюансы отношений в семье, личные привычки и пристрастия. Служу для заболевшихисповедником. Так вот, Настя оказалась исключением. Ни слова о детстве илиродителях. На все попытки кое-что разузнать она моментально замыкалась и сухосообщала: «Отец и мать погибли, когда я была еще ребенком, бабушка о них ничегоне рассказывала».

Правда, у Ростова сложилось впечатление, будтодевушка что-то недоговаривает. И еще ему показалось, что бабушка, которую Настятоже вспоминала с неохотой, была человеком нездоровым. Один раз Настюшаобмолвилась, что старушка сожгла все семейные фотографии. В другой сказала,будто бабуля не впускала в квартиру никого – ни слесаря, ни электрика. А когдав ванной сломался кран, они стали мыться, набирая воду в раковине кувшином.

– Шизофрения передается по наследству?

– Никто не знает точно, – пожалплечами Ростов. – Хотя существует статистика, подтверждающая факт«семейности» данного заболевания. Хотя порой и отец, и мать, и бабка больны, адети, внуки, правнуки здоровы. С другой стороны, вчера привезли молодого парняс нормальной наследственностью. Не удержал на обледенелой набережной машину исвалился в реку. Результат – реактивный психоз. Так что чем дольше я лечубольных, тем больше понимаю, что ничего не знаю.

– Значит, Настя не рассказывала о брате,которого зовут Егор?

– Никогда. Я пытался ее разговорить, новпустую, потерпел профессиональную неудачу. Кстати, существует очень интереснаяметодика, иногда дающая хорошие положительные результаты. Больного погружают вглубокий гипноз и заставляют заново пережить детство, добираются до раннегомладенчества. Иногда это помогает избавиться от кое-каких фобий. Я предложилэто Насте и встретил бурный, просто гневный отказ. Я решил потом возобновитьпопытки, но она умерла. Такое ощущение, что ей поставили блок на воспоминаниядетства. Хотя кто, зачем и почему?

Я пригорюнилась – опять ничего.

– Вы бы с ее подружкой поговорили, –неожиданно сказал Федор Николаевич.

– С Лесей Галиной? Уже была у нее.

– Нет, у Настюши был другой приятель, онаего подружкой звала, и я невольно так сказал, он мужчина. Он с ней сюда вклинику пару раз являлся. Знаете, грешным делом я подумал, любовник. Сейчаспогодите, где-то записал координаты.

Ростов принялся перебирать растрепанныебумажки и наконец провозгласил:

– Рагозин Николай Федорович, улицаМирославская, д. 18.

Я горестно вздохнула. Все, круг замкнулся,вернулась к тому, с кого начала поиски.

– И давно он сюда приходил?

Ростов начал колебаться.

– То ли в сентябре, то ли в октябре. Унас в палатах такая обстановка, чтобы больные чувствовали себя как дома.Кровати обычные, гардеробы, трюмо, телевизор… Создаем видимость спальни, не длябуйных, конечно…

Но Настюша никогда не буянила, и Ростоввыделял ей самую уютную угловую комнату, солнечную и просторную.

Как-то раз в неурочное время, около семивечера, он заглянул к Насте. Девушка, нервно комкавшая накидку на кресле, привиде доктора рассмеялась и велела:

– Вылезай, Колян.

К огромному изумлению Федора Николаевича, изгардероба вышел незнакомый парень.

– Я подумала, Олег идет илиНаташа, – веселилась Настя, – вот и попросила Николашу спрятаться, ато еще бог знает что подумают.

И, глядя на вытянувшееся лицо Ростова, сосмехом добавила:

– Да что вы, Федор Николаевич, это мояподружка, все про меня знает, Николенька Рагозин.

Обрадовавшись, что наконец увидел человека,способного рассказать о больной, Ростов повел Рагозина к себе в кабинет. НоНиколай оказался более чем молчаливым. Отвечал односложными «да» или «нет», восновном кивал головой. Но у Федора Николаевича все равно сложилосьвпечатление, что он знает больше, чем рассказывает.

* * *

На улице резко потеплело и валил снег. Япобежала к метро, зачерпывая сапожками жидкую кашу из песка и соли. Ну и кактеперь поступить? Снова ехать в монастырь к Рагозину? Но он уже один раз незахотел со мной разговаривать! В расстроенных чувствах я, накупив у метро горыпродуктов, ввалилась в квартиру и тут же столкнулась с Сережкой, Катей и Володей.

– Вы все дома? – вырвалось у меня.

Потом до носа донеслось зловоние, и япоинтересовалась:

– На обед суп из дохлятины?

– Слушай, Лампец, – обозлилсяСережка, – давно хотел поинтересоваться, где ты целыми днями шляешься? Чтоза таинственные дела?

– У меня? – фальшиво удивиласья. – Что ты! Только за продуктами и выхожу, а потом убираю, глажу, чищу…

– Не ври, – отрезал Сережка, –Юлька говорит, тебя никогда нет.

О черт! Совсем забыла, что из-за сломаннойноги она не выходит из квартиры.

– Она спутала, – решила я, как вселгуны, твердо стоять на своем, – спит часами, пока я вожусь на кухне, апроснется, – меня нет, выскочила на секунду за хлебом.