В полном ужасе я потрогала щеки пальцами итолько тут заметила, что мои ладони покрыты разводами, словно невзначай япролила на них чернила. Взгляд упал на букет. Так, понятно. Бумага и цветочкилиняют, а я шла по универмагу, периодически засовывая нос в омерзительныегвоздики, наслаждалась, так сказать, ароматом!

Засунув веник в урну, я понеслась в туалет ипопыталась умыться. Не тут-то было. В отличие от краски для волос, котораясмывается у меня моментально, эта въелась в кожу намертво. Может, вернуться кдиректору трикотажной лавки, спросить, где он приобрел букетик, и разжиться тамоберточной бумагой? Буду натирать ей волосы – и никаких проблем.

Жидкое мыло, находящееся в туалете, непомогло. Пришлось бежать в парфюмерный отдел и приобретать скраб. Кое-как,ободрав щеки почти до крови, я избавилась от чудовищной раскраски и поползла квыходу.

Нет, сегодня опять крайне неудачный день, иПлатова не окажется дома.

Леся Галина не зря хвасталась зрительнойпамятью. На бумажке было написано: «Метро «Речной вокзал», выход из первоговагона от центра, потом налево, мимо универмага до почты, вновь налево, длинныйпятиэтажный блочный дом, последний подъезд, перед ним огромное дерево, вросшеев скамейку. Квартира на первом этаже, налево, возле почтовых ящиков».

Все оказалось абсолютно точно, и универмаг, ипочта, и дерево стояли на своих местах. Но на кнопку звонка я нажимала, ни начто не надеясь. Слишком хорошо все складывается. Небось Льва Константиновичанет дома.

Однако дверь распахнулась сразу. На порогестоял блондин с одутловатым лицом, одетый в засаленный махровый халат с разодраннымирукавами.

– Вам кого? – весьма любезнопоинтересовался парень.

– Льва Константиновича Платова, –улыбнулась я, демонстрируя отсутствие злых намерений.

– К сожалению, – вздохнулхозяин, – это невозможно.

Ну вот, так и знала.

– А когда он вернется? Можно подождать?

– Никогда, – помотал головойблондин. – К несчастью, Лев Константинович скончался.

– От тромбоэмболии! – подскочила яна пороге.

Мужчина уставился на меня во все глаза.

– От инсульта, а вы, собственно говоря,кто такая?

– Представитель закона, – загадочносообщила я и поинтересовалась: – Жена у него есть? То бишь вдова?

– Нет, – вновь помотал головоймужчина, – мама скончалась три года назад. – И быстро добавил: – Отрака.

– Значит, вы его сын?

– Да, Яков Львович Платов.

– Настя Звягинцева ваша двоюроднаясестра?

Яков замялся.

– Не совсем.

Но я уже протискивалась в крохотныйкоридорчик, оттесняя хозяина в глубь квартиры.

– Интересное дело! Лев Константинович былдядей Насти, значит, вы – брат.

– Да кто вы?

Не дожидаясь приглашения, я стащила куртку,швырнула ее на крохотный комодик и представилась:

– Нотариус. Настя оставила завещаниеродственникам, вот ищу наследников.

Яков вздохнул:

– Проходите на кухню.

Выставив на стол нехитрый «гостевой» набор –банку «Нескафе», сыр и пачку крекеров, – Платов полюбопытствовал:

– И велика сумма?

Я пожала плечами.

– Тайна завещания не подлежитразглашению! Скажу лишь, что распорядителем назначен некий Егор, родной братНасти, он и станет вручать деньги.

Очевидно, Яков никогда не имел дела сюристами, потому что спокойно выслушал мои бредовые речи и резоннопоинтересовался:

– Ну, а я при чем?

– Звягинцева указала в документахневерный адрес Егора, вы случайно не в курсе, где он проживает?

Яков молча налил в кружки кипяток и пробормотал:

– Моя мама очень не любила СерафимуКонстантиновну, и мы редко общались.

– Кого? – не поняла я.

– Ну папину сестру, бабушку Насти, –пояснил Яков и вздохнул. – У нас слишком запутанная семейная история.

– Излагайте, – велела я и для пущейофициальности вытащила блокнотик, куда обычно записываю список продуктов.

– Мой отец и Серафима Константиновна –родные брат и сестра, – завел Яков. – Только отец на десять летмладше, так что Лев Константинович не дядя, а двоюродный дед Насти, хоть она извала его дядей.

Естественно, Серафима Константиновна раньшевышла замуж, но скоро овдовела, оставшись с сыном на руках. Больше семейногосчастья она не искала, тихо воспитывала мальчика, названного Валентином, жиласкромно, если не сказать бедно. Но сына выучила, отдав его в Литературныйинститут. Потом он благополучно завел свою семью, родилась дочь…

Лев Константинович женился поздно, сына родили того позже, вот и вышло, что Яков, который приходится Насте дядей, ненамногостарше ее.

Супруга Платова не дружила с СерафимойКонстантиновной, никаких совместных праздников они не устраивали, звонили другдругу раз в год, 31 декабря, и все. Поэтому Яков был практически не знаком сНастей. Дальше начинается какая-то темная история. Сын Серафимы Константиновнывместе с женой погиб в горах, катаясь на лыжах. А Настю почему-то отдали вприют. Яков узнал об этом случайно. Лев Константинович служил в министерствепросвещения и ведал как раз детскими домами.

Однажды холодным декабрьским вечером СерафимаКонстантиновна заявилась к Платовым домой. Не обращая внимания на злобнуюгримасу невестки, она утащила брата в кабинет. Сначала там стояла тишина, потомиз-за плотно прикрытой двери понеслись громкие крики. Наконец красная Симавылетела в коридор и, не сказав «до свидания», убежала. Вспотевший ЛевКонстантинович вышел на кухню.

– Чего она хотела? – спросила зложена.

Платов нервно грохнул чайником о плиту.

– Просила отыскать в детдоме Настю,говорит, теперь ей ее отдадут!

– Разве Настя живет не дома? –удивился Яков.

Отец запнулся и быстро объяснил:

– В лесной школе, у нее обнаружилсякостный туберкулез, и пришлось ее положить в специализированную клинику.

Но потому, как напряглась у ЛьваКонстантиновича шея, сын понял – папа беззастенчиво врет.