На пол полетела куча вещей, хозяев которыхустановить было уже невозможно. Сундук с дамским платьем, наволочка, набитаяполуразбитой посудой, гора патефонных пластинок, парочка допотопных, черныхтелефонных аппаратов, штук десять полусгнивших подушек, распавшаяся на кускишуба из лисы и, как апофеоз, гусеница от трактора.

Российский человек запаслив, его таким сделалибесконечные житейские передряги. То, что француз или немец моментально стащитна свалку, россиянин свезет к себе на дачу и спрячет в сарай до будущих времен,авось пригодится. Жильцы коммуналки решили поделить «наследство». Володедосталась гусеница.

– Уж лучше б пластинки, – вздохнулКирюшка.

– А зачем ты ее сюда приволок? – неуспокаивался Сережка.

Костин развел руками:

– Вроде мне отдали…

– Она тебе нужна? – поинтересоваласьКатя.

– Нет.

– Так выброси. И вообще, нужно былооставить гусеницу на старой квартире, – сказала я.

– Жалко, все-таки хорошая вещь, –завел Володя, – металлическая, не какая-нибудь пластмасса.

– Будешь ее посреди комнатыхранить? – ехидно осведомилась Катя.

Майор вздохнул и решился:

– Ладно, Сережка, тащи на помойку!

Парень так и подскочил.

– Зачем же я ее, как дурак, наверх пер?

– Теперь, как умный, при в мусор, –заржал Кирюшка.

Старший брат отвесил ему оплеуху, Кирка неостался в долгу и пнул того ногой. Началась потасовка.

Из открытой двери нашей квартиры выскочило всестадо и принялось, отчаянно лая и мяукая, носиться по бывшей Ниночкинойквартире. Появились двойняшки, Иван, Люся… Гвалт стоял редкостный.

– Что за безобразие? – раздалось слестницы, и в квартиру вступил пенсионер Демин с нижнего этажа. – Я леготдыхать, а тут трам-тарарам.

Увидав Катю, которая регулярно мерила емудавление, старичок слегка притих, но, заметив, как Муму самозабвенно прудит напороге лужу, вновь впал в ажиотаж.

– Какое свинство! Развели псарню, вонь повсему дому. Москву загадили, продукты эти дряни сжирают, простым людям колбасыне хватает, сколько же денег надо, чтобы при нынешних ценах такую оравукормить! Да вы жулики, коммерсанты, кооперативщики и тунеядцы!

У бедного Демина в голове царила полная кашаиз всех времен и эпох. Очевидно, старичок существовал в своем собственном мире,и спор с таким экспонатом лучше было не начинать. Но Люся уловила из всейтирады только одно – ее обожаемую Муму обидели. Не обращая внимания на нашиумоляющие взгляды, она понеслась вперед, словно всадник на коне, размахивающийсаблей.

– Как можно ненавидеть собаку!!! – Ана фига она? – моментально отреагировал Демин и смачно сплюнул.

Тьфу! – Плевок шлепнулся Люсе прямо надомашнюю тапку.

– Ты, дед, поаккуратней, – занудилИван. – Чего к моей жене пристал?

– Молчать! – взвизгнул Демин. –Сейчас позвоню в райком, и вас всех выселят!

– Дедуля, – прощебетала близняшкаТаня, – ты Беню знаешь?

– Кого? – притих от неожиданностиДемин.

– Беню, – спокойно ответила девочка.

– Нет, – растерялся дедушка.

– Ну тогда сходи к его матери,познакомься, – хихикнула Татьяна, – она тут недалеко, за углом живет!

Секунду все молчали, потом дедок взвыл ипопытался палкой треснуть Люсю по спине.

– Не трогай маму, – взвиласьАня, – мухомор вонючий!

– Ща милицию вызову, – пообещалДемин.

– Она уже тут, – вздохнулСережка, – Володя, давай приступай, арестуй сначала Люсю, потом Таню, дазаодно и Муму – ссытся, понимаешь, везде, спать не дает приличным людям!

– Ваши документы, – грозно сдвинулброви Костин, вытаскивая из кармана красное удостоверение.

– Мои? – растерялся Демин. –Зачем?

– Ворвались без приглашения на чужуюжилплощадь, оскорбили хозяев…

– Так шумят же, – принялсяотбиваться пенсионер, – на лестнице гадят, собак развели.

– До одиннадцати вечера в будний деньимеют полное право, – отрезал майор, – а про собак ничего закон неговорит!

– Ох, смотри у меня, – пригрозилсухоньким кулачком дедок, – небось мафией купленный, ты, паразит!

– Оскорбление должностного лица приисполнении им служебных обязанностей карается по закону, – вмиг перешел наказенный язык Володя, – можете ответить по всей строгости!

– Оборотень! – завопилстарикашка. – Настоящий милиционер должен меня защищать, ветерана войны,труда и партии, а не всяких, прости господи, лимитчиков.

– При чем тут лимитчики? – изумиласьЮля.

– А при том, что понаехали, чеченцыпоганые, всю столицу загадили, собачатиной торгуют! Как не стыдно живоесущество есть!

– Корова тоже живая, – влез Кирюшка.

– А собака – друг человека, –парировал Демин, – и делать из нее чебуреки безнравственно!

– Так вы любите собак? – изумиласьЛюся.

– Конечно, – ответил старик, –только вот эта мне не нравится.

И он ткнул корявым пальцем в апатично лежащуюна грязном полу Муму. Люся покраснела и разинула рот. Катя, быстросообразившая, что спор сейчас понесется по новой, моментально сказала:

– Стоп! Так и не пойму, чего мы ругаемся!Люся, бери собаку и иди на кухню, у тебя жаркое перекипает.

Из коридора и впрямь тянуло запахомподгоревшего мяса. Люся ойкнула и унеслась.

– А вы, Михаил Степанович, –продолжала Катя, – успокойтесь, иначе давление до 200 скаканет, опятьсляжете.

– Ой права ты, Катюшенька, во всемправа, – забормотал дедок, пятясь. – Уже голова болит, ногиподкашиваются, перед глазами мельтешит…

Усиленно изображая недомогание, он продолжалидти задом, запнулся за узел и с размаху сел на куль. Раздался треск, и на полпотекло нечто желтое.

– Прикол, – взвыла в полном восторгеТаня, – дедок Муму ругал, а сам обосрался, и как только не стыдно!