– Ты ж технарь! Зачем тебе о моллюсках?

– Моллюсками занимаются конкуренты, – объяснил я.

– Конкуренты? – не поняла она. – Я думала, твоиконкуренты такие же несгибаемые железячники.

– И они тоже, – согласился я, – но стратегическиопаснее эти вот, биолухи.

– Почему?

– Технарей я знаю, – признался я. – Примернопредставляю, с какой скоростью идут, ползут или в каких случаях бегут, и могусказать, когда упрутся в стену. Могу просчитать варианты, экстраполировать вбудущее… а вот биологи… гм… это почти не люди, а какие-то марсиане. Они идумают вроде бы не по-человечески.

Она сказала задумчиво, не спуская с меня пристальноговзгляда:

– Знаешь, Володя, мне эти биологи куда симпатичнее.

– Как ты нас различаешь?

– Ну, в постели вы одинаковы, согласна, если ты на этонамекаешь со всей своей скромностью, но их путь… как-то человечнее, что ли?Все-таки обновляют организм травами, соками, стволовыми клетками, а сейчаспусть даже клонированными органами, но все-таки не железками, которые вы вон,как садисты, встраиваете в себя.

Я покосился на открытую дверь в другую комнату, где Аркадийи Настена затеяли танцы, подражая фотомоделям, спросил с недоверием:

– И что, ты до сих пор ничего не вставила?

Она покачала головой.

– Представь себе. Я даже пирсинга всегда боялась. Каролинауговаривала поставить, я пошла с ней, все видела, но не решилась… Что-то вомне, ну, совсем уж боится, трусит, отбивается. Даже не понимаю что.

– Но ты же с пирсингом, – напомнил я.

Она отмахнулась.

– Это уже потом… И то чуть в обморок не грохнулась, что вомне теперь инородное.

– Ты слишком великолепная, – сказал я, –безукоризненна. Наверное, потому? Чипы вставляют, чтобы компенсировать изъяныили недостатки, повысить свои возможности. А ты и так была всегда на двакорпуса впереди!

Она грустно усмехнулась.

– Лестно, конечно. Хотя, возможно, что-то в этом есть. Я ишейпингом, честно говоря, занялась не потому, что надо было фигуру поправить, апотому, что было что показать. А еще мне почти сразу предложили возглавитьфилиал клуба, рассчитывая, что рекламой послужит моя фигура. Мол, еслиинструктор с такой фигурой, значит, знает, как ее сделать… Это в диетологиимогут пойти к тучному врачу, а в фитнесе выбирают такого инструктора, которыйсам выглядит… сам следует.

С этой грустной улыбкой она выглядела человечнее, проще, носразу проступил возраст отчаянно молодящейся женщины. Нет, не пятьдесят восемь,как в паспорте, но все-таки за сорок, а для любой женщины это очень неприятноенапоминание.

Я открыл рот, чтобы робко напомнить о возможностяхомоложения, но тут же захлопнул с такой поспешностью, словно жаба, поймавшая налету комара. Такое можно сказать новичку, но у крутых профи, вроде Светланы, навсе есть свое твердое мнение, а на дилетантов, вроде меня, посматривают свысокаи со снисхождением. Все наши успехи припишут случайности или удачному сочетаниюгенов, доставшихся от родителей, но уж никак не нашим заслугам в питании икачании.

– Ты всегда была лучшей, – промямлил я. – Ты исейчас лучшая.

Она улыбнулась благодарно, но в глазах оставалась грусть.

Дом в три часа ночи выглядит странным и чужим, словномарсианский обелиск. Поляризованные окна не выпускают свет, зато по ободкукрыши вспыхивают красные огоньки, предупреждение для самолетов и вертолетов. Япокинул машину, где все еще оставался аромат тела Светланы, умный механизмсложил крылья и суетливо побежал в подземный гараж, сам предупредительнообъясняя всем сторожам, что свой, здешний, вот и пашпорт, и нагрудный знак, иникакой взрывчатки.

Дверь начала сканировать, едва я остановил машину, онавообще сканирует всех проходящих и проезжающих, вдруг да кто в розыске или наугнанной машине, умельцы все еще находятся, в узком коридорчике я чувствовал,как просветили со всех сторон и буквально пересчитали не только копейки вкармане, но и количество кровяных телец в теле, двери поочередно открывались, япрошел в холл, куда уже спешит с верхних этажей вызванный автоматами лифт.

Прощайте, свободы, мелькнула ироничная мысль, которыминаслаждался мой дед!.. Все просматривается и прослушивается, на что обществовообще-то пошло скрепя сердце. Никому не нравится, когда кто-то видит наэкране, как ковыряешься в носу или тужишься на унитазе, зато никто не пронесетбомбу, не установит в подъезде вашего дома.

Более того, такой орел даже не успеет ее смастерить. Точнее,засекут еще на стадии покупки необходимых ингредиентов: в компы заложены проги,отслеживающие все манипуляции с веществами, пригодными для создания взрывчатыхвеществ. Вот-вот появятся следящие устройства за эмоциональным состояниемграждан, это позволит засекать правонарушителей еще до момента преступления. Яне понял, то ли по каким-то угрожающим альфа-ритмам, что начинает излучатьмозг, то ли еще как, но появление человека, готовящегося к убийству, будетвызывать тревогу.

В то же время система как будто сама провоцирует насопротивление: общество все больше нуждается в ученых, программистах,математиках, высококвалифицированных инженерах – без них цивилизации крах, аленивое сознание стремится ускользнуть в якобы творческую жизнь дизайнеров,модельеров, парикмахеров, фотомоделей и прочую шоулайф, но детей заставляемучить технические науки, за что те начинают люто ненавидеть этоттехнологизированный мир и мечтать о возврате к природе.

Эти вот мечтатели, не в состоянии выдержать давлениеинтеллекта, уходят в различные молодежные банды и защитники окружающей среды,что по сути одно и то же. Защитники пингвинов и карманные воры – одно и тоже, те и другие не сумели встроиться в систему технической цивилизации, потомустали некими приживалами, паразитами, которых сытое общество пока что кормит ине истребляет ввиду доставшейся от прошлого века снисходительной гуманности.

Дверь открылась, в квартире вспыхнул свет, сразу во всехкомнатах, я на этом не экономлю, я потащился на кухню, там предупредительновспыхнул свет и включилась кофемолка. Услужливо придвинулся стул, я отпихнулего ногой. В широкое окно с холодным сочувствием смотрят льдинки звезд. Яприжался лбом к оконному стеклу, не расплавить бы, перед глазами счастливыелица Аркадия, Жанны, Михаила, Настены… Вот живут же люди, радуются каждому дню,беспечные и беззаботные, упрямые в своих детских заблуждениях, но счастливые,постоянно счастливые… А у меня за все это время не было ни одной счастливойминуты.

Слуха коснулись мягкие шаги за спиной. Я вздрогнул,уставился в зеркало. Ко мне приближается молоденькая женщина в короткомхалатике, я рассмотрел ее в отражении, на голове полотенце, капли водыподрагивают в ключицах, босые ноги ступают почти неслышно. Сердце мое тревожнодрогнуло, я нахмурился, не люблю неожиданностей подобного рода, повернулся ипосмотрел на нее в упор.