Суд над Йоахимом де Веттом, приговор и казнь большинствоисториков обычно объясняют бурной, жестокой и тиранической натурой императораЭмгыра. Нет недостатка (особенно у авторов — любителей беллетризации) вдогадках и гипотезах о мести и разборках совершенно личного свойства. Теперьпришло время сказать правду, одну только правду, и ничего, кроме правды,которая любому серьезному исследователю вполне очевидна. Герцог де Ветт командовалоперативной группой «Вердэн» таким образом, для которого определение «неудачно»следует считать исключительно деликатным. Имея под началом двукратнопревосходящие силы, он отступил на север, а всю активность подчиненных емуподразделений направил на борьбу с вердэнскими гверильясами. Группа «Вердэн»обращалась с населением исключительно изуверски. Результат можно было легкопредсказать, ибо он был неизбежен: если зимой силы инсургентов составлялинеполных полтысячи человек, то весной восстала почти вся страна. Преданногоимперии короля Эрвилла убили, и восстание возглавил его сын, принц Кистрин,симпатизировавший нордлингам. Имея на фланге десанты пиратов из Скеллиге, сфронта — наступающих из Цидариса нордлингов, а на тылах — повстанцев, де Веттзапутался в хаосе борьбы и терпел поражение за поражением. Тем самым онзадержал наступление Группы «Центр» и, как установлено, вместо того чтобысвязывать крыло нордлингов, группа «Вердэн» связывала Менно Коегоорна.Нордлинги незамедлительно перешли к контрударам, разорвали кольцо вокруг Майеныи Марибора, сведя на нет шансы быстрого повторного захвата этих важныхукреплений.

Неспособность и глупость де Ветта имели также чистопсихологический аспект. Лопнул миф о непобедимости Нильфгаарда. К армиинордлингов начали сотнями присоединяться добровольцы.

(Рестиф де Монтолон. «Северные войны — мифы, ложь иполуправда»)

Чего уж скрывать, Ярре был сильно разочарован. Воспитание вхраме и его собственная открытая натура привели к тому, что он верил в людей, вих доброту, благожелательность и бескорыстие. От этой веры мало что осталось.

Он уже две ночи проспал на дворе, в остатках стогов, атеперь дело шло к тому, что таким же образом он проведет и третью ночь. В техселах, где он просил пустить его на ночлег, отвечали либо угрюмым молчанием,либо ругательствами и угрозами. Не помогало, когда он говорил, кто он и каковацель его странствия.

Очень, очень разочаровали его люди.

Смеркалось быстро. Паренек быстро шагал по тропинке средиполей. Высматривал стог, отчаявшийся и убитый перспективой очередной ночи подоткрытым небом. Правда, март выдался исключительно теплым, но ночью становилосьпо-настоящему холодно. И по-настоящему страшно.

Ярре глянул на небо, на котором, как и каждую ночь уже почтинеделю, видна была красно-золотая пчела кометы, пересекающей небо с запада навосток, и протянувшийся за нею мерцающий огненный хвост. «Интересно, —думал Ярре, — что в действительности может предвещать это удивительное,упоминаемое во многих пророчествах явление?»

Задерживаться он не стал. Делалось все темнее. Дорожка шлавниз, в заросли кустов, принимающих в полумраке самые причудливые очертания.Снизу, оттуда, где было еще темнее, веяло холодом, неприятным запахом гниющихтрав и чем-то еще.

Чем-то очень нехорошим.

Ярре остановился. Попробовал убедить себя, что по спине иплечам ползает не страх, а холод. Впустую.

Берега заросшего лозняком и искривленными ивами канала,черного и блестящего, как свежевылитая смола, стягивал невысокий мостик. В техместах, где балки прогнили и провалились, зияли продолговатые дыры, перила былисломаны, стойки погружены в воду. За мостиком ивы росли плотнее. Хоть донастоящей ночи было еще далеко, хоть далекие луга за каналом все еще светилисьвисящей на стеблях трав пряжей тумана, здесь, меж ив, царила тьма. Во мракеЯрре нечетко различал развалины какой-то постройки, вероятно, мельницы, шлюзаили угрекоптильни.

«Надо перейти мостик, — подумал он. — Ничего неподелаешь, надо. Хоть я кожей чую, что там, во тьме, затаилось что-то недоброе,на другую сторону канала перейти надо. Я просто обязан перейти канал, как этосделал бы мифический вождь или герой, о котором я читал в истлевшихманускриптах в храме Мелитэле. Перейду канал, и тогда… Как там было? Картыброшены? Нет — кости брошены. Позади останется мое прошлое, впереди раскинетсямое будущее».

Он ступил на мостик и тут же понял, что предчувствие его необмануло. Понял еще прежде, чем увидел. И услышал.

— Ну что? — прохрипел один из тех, что загородилиему дорогу. — Не говорил я? Говорил, мол, посидеть малость и кто-нитопритопает.

— Верно, Окультих. — Второй из вооруженныхтолстыми палками типов слегка шепелявил. — И верно, ты у наш не хужееворожеи аль волхва. Ну, прохожий, шам-один идет! Давай, чего там у тебя ешть,хошь по доброте швоей, иль дернуть тебя придешша?

— У меня ничего нет! — что было сил крикнул Ярре,хоть и невелика была надежда на то, что кто-нибудь услышит и примчится навыручку. — Я бедный странник! У меня нет ни гроша в кармане! Что жотдавать-то вам? Палку эту? Одежду?

— И энто тожить, — сказал шепелявый, и в егоголосе было что-то такое, что заставило Ярре вздрогнуть, — потому какнадобно тебе знать, странничек убогий, по правде-то мы тута, при желаниибудучи, девки какой-никакой дожидалися. Но коли ночь уж на носу, никто, видать,не придет из девок-то, и стало быть, на безрыбье и рак рыба. Хватайте, ребяты!

— У меня нож! — взвизгнул Ярре. —Предупреждаю!

У него действительно был нож. Ярре умыкнул его из храмовойкухни за ночь до бегства и спрятал в суме. Но ни разу не пускал в дело. Егопарализовало — и поразило — сознание того, что все это бессмысленно и никто емуне поможет.

— Нож у меня, говорю!

— Это ж надо! — усмехнулся шепелявый, подходяближе. — Нож у него, вишь ты. Кто б мог подумать!

Ярре не мог бежать. Ужас превратил его ноги в два врытых вземлю столба. Горло петлей стянул спазм.

— Эгей! — вдруг крикнул третий молодым иудивительно знакомым голосом. — Я ж его навроде бы знаю! Ну да, ну конечнож, знаю я его! Отстаньте, говорю, знакомый это. Ярре! Ты меня узнаешь? Мэльфия! Эй, Ярре! Узнаешь друга Мэльфи?

— У… узнаю. — Ярре изо всех сил боролся сотвратительным, неодолимым, незнакомым ему раньше ощущением. Только когдапочувствовал боль в бедре, которым ударился о бревна моста, понял, что это заощущение.

Ощущение потери сознания.

* * *

— Ого, вот так неожиданность, — повторилМэльфи. — Вот-те случай так случай! Во, глянь-ка, своячка случилосьвстренуть! Из Элландера знакомца! Друга! А, Ярре?