тех, кто и сам вряд ли захочет обворовать вас.

Штелен стояла над гончей. Это действительно был прекрасный зверь, идеальная машина для убийства. Ну, для убийства кроликов и прочей такой мелочи.

«Вероятно, довольно эффективен и против мечников».

Вблизи стали видны скрытые под густой черной, начинающей седеть шерстью многочисленные шрамы. Эта собака была старой убийцей. Она поучаствовала во многих битвах и выжила, как и Штелен. Теплое чувство товарищества охватило клептика. Штелен захотелось почесать ее за ушами. Ей захотелось крепко обнять гончую.

Вместо этого она ее убила.

Зная, что дверь не заперта, Штелен толкнула ее и перешагнула через труп собаки. Помещение, в котором оказалась клептик, представляло собой каменную камеру, освещенную огарками дюжины свечей, воткнутых в пустые винные бутылки. Обнаженная женщина стояла спиной к Штелен и что-то тихонько бормотала Величайшему Дебилу в Мире. Тот был растянут на каменном столе и привязан к нему; судя по всему, Вихтих был без сознания. Еще один стол – деревянный резной – находился у дальней стены. Он был весь занят аккуратно разложенными орудиями пыток. Эта женщина до некоторой степени разделяла одержимость порядком бога Геборене.

В комнате висел густой, забивающий горло запах крови и страха.

Штелен осмотрела обнаженную женщину. Одной ноги нет до колена, пальцев не хватает. На ступне оставшейся ноги все еще имелся только большой палец, остальные были отрезаны. Даже бедра женщины выглядели так, словно с них содрали все лишнее.

Кёрперидентитет. Мало кто из гайстескранкенов вызывали отвращение у Штелен, кроме них. Даже к Падшим, кишащим паразитами и жуками, ползающими под кожей, она относилась лучше, чем к кёрперидентитетам с их свирепым насилием над собой. Штелен понимала желание быть наказанной, знала его слишком хорошо, но наказывать себя самостоятельно вместо того, чтобы заслужить кару, она считала мухлежом.

Штелен глянула мимо женщины и заметила, что нога и левая рука Вихтиха забинтованы. Левого уха он также уже лишился.

«Он всегда хотел стать похожим на Бедекта».

Женщина подняла пилу, и Штелен увидела, что кёрперидентитетка крепко сжимает член Вихтиха другой рукой.

Штелен решила, что существуют пределы того, что другие люди могут позволить себе делать с ее друзьями. Единственным человеком, который мог отрезать кусочки Вихтиха, была Штелен. Это был именно тот вид воровства, который бесил ее больше всего.

– Брось, – сказала Штелен.

Выпустив член Вихтиха, женщина обернулась. Ее грудь представляла собой массу плохо зажившей рубцовой ткани. Носа не было; на его месте зияла темная зияющая яма, сопящая и влажно хлюпающая. Женщина – то, что от нее осталось, – выглядела спокойной и бесстрашной.

– Ты кто? – спросила кёрперидентитетка.

– Никто не ворует у меня, – сообщила Штелен, проигнорировав вопрос.

– Он – твой?

«Интересный вопрос, – решила Штелен. – Да, он мой. Бедект – тоже».

Только она будет делать с ними все, что захочет. Она осмотрела женщину, обнаженную, искалеченную, от которой смердело болезнью, и решила, что она ей не нравится. И ей определенно не нравился ущерб, который та нанесла прекрасному телу Вихтиха.

– Все – мое. Вопрос только в том, забрала ли я это уже.

– Клептик, – выплюнула женщина.

– Кёрперидентитетка, – не осталась в долгу Штелен.

Женщина подняла пилу, показывая Штелен кровь Вихтиха на ярком лезвии.

– У тебя так много бесполезных отростков, – сказала она, ковыляя к Штелен. – Позволь мне забрать их у тебя. Позволь мне оптимизировать твою смертную оболочку.

Штелен ухмыльнулась желтыми зубами, и женщина побледнела.

– Я знаю, что ты такое, кёрперидентитетка. – Ее собственные ножи, которые она сжимала в руках, кричали от жажды крови. – Я вижу так много того, что тебе больше не понадобится, – Штелен скользнула ей навстречу. – Я знаю, что ты хочешь избавиться от этого всего. Плоть – это проклятие.

Кёрперидентитетка заколебалась, облизывая губы, глаза ее наполнились тоской и слезами.

Штелен взяла у женщины пилу и осмотрела лезвие. Найдя его не удовлетворяющим поставленной задаче, она отбросила пилу.

– Твои страхи удерживают тебя. Твои страхи предают тебя. Позволь мне сделать тебя той, кем ты хочешь быть.

– Сначала я должна покормить Аршлох, – сказала женщина.

– Собаку? Я уже удалила из твоей жизни этот ненужный кусок плоти.

Кёрперидентитетка зарыдала и закрыла лицо огрызками рук. Ее худые плечи дрожали, она хлюпала остатками носа.

Штелен наблюдала, как страх борется с желанием.

– Что там всегда говорят врачи? – спросила она. – Ах да. «Это будет больно».

Глава двадцать вторая

Подавляющее большинство населения полностью вменяемо и неспособно изменить реальность. По крайней мере, самостоятельно. Соберите толпу и убедите ее в чем-либо (с помощью рекламы, религии, политики, экономики или любого другого популярного вида массового помешательства), и она станет – как группа – способной изменить свою реальность. Вменяемые люди далеко не бессильны. На самом деле вменяемые люди определяют большую часть этой реальности. Почти везде, куда бы вы ни пошли, вещи падают вниз, ночь следует за днем, политика реальна и важна и существует некое место, куда вы отправляетесь после смерти. Почти везде.

Вменяемые люди способны даже противостоять или свести на нет то, что создано верой безумцев.

Форштелунг, натурфилософ

С помощью Цюкунфт, изо всех сил пихавшей Бедекта в задницу, он кое-как смог взгромоздиться на коня. Говна Кусок, судя по всему, был не очень рад этому; он жалобно заржал и закатил огромные глаза, чтобы посмотреть на всадника.

– Мне это тоже не нравится, – сообщил Бедект животному.

Он ждал, покачиваясь в седле, пока Цюкунфт соберет в таверне всю еду, какую сможет найти. Дождь прекратился, но одежда по-прежнему четко облепляла каждый соблазнительный изгиб и выпуклость ее тела.

«Дурак».

Бедект повернул Говна Кусок на юго-запад, к мосту на границе между Готлосом и Зельбстхасом. Они выезжали из деревни в полной тишине, лошади с трудом брели по глубокому дерьму и грязи. Если люди и провожали их украдкой взглядами из окон, Бедект их не заметил. Его мир сузился до точки, на которой он и сконцентрировался.

– Как это грустно, – сказала Цюкунфт. – Ты явно ранен, но никто не предлагает нам свою помощь.

– Если бы ты увидела нас из окна своей спальни, – ответил Бедект, – потащилась бы ты под дождь?

– Да, – ответила она. – Мы всегда предлагали кров тем, кто в нем нуждался. Отец…

Она со вздохом закрыла глаза и наклонила голову.

– Ты, конечно, выглядишь грозно, но ты же просто большой котенок.

– Я, – сказал он, – вовсе не котенок.

Солнце взошло и принялось припекать им спины на ходу. Кожаные ремни, и так уже плотно затянутые, сжимали его тело все сильнее по мере того, как кожа высыхала. Бедект