– Вот нужный инструмент, – сказала она.

Шниттер встала у стола, где был привязан Вихтих, и окинула его взглядом опытного скульптора-резчика, решая, что отрезать, чтобы обнажить спрятанную в деревянной болванке статую.

– Вся красота снаружи, – сказал Вихтих. – Внутри я – ничто.

– Ерунда, – она глянула на его сморщенное от страха мужское достоинство. – Вот бесполезная часть.

– Ты могла бы использовать ее, – предложил Вихтих, изо всех сил стараясь с вожделением смотреть на ее изуродованное лицо.

– Нет, – ответила Шниттер. – Не могла бы. – Она многозначительно посмотрела вниз, и Вихтих порадовался, что не может видеть то, что находится у нее между ног, – мешал край стола.

– Решать тебе, – сказала она. – Губы, уши, пенис или яйца?

– Катись в ад.

Она засмеялась и ткнула в его мужское достоинство верхушкой пилы. Его яйца изо всех сил постарались заползти в живот.

– Могу я открыть тебе секрет? – спросила она.

– Пожалуйста, – сказал он.

«Пожалуйста, продолжай говорить. Говорить – значит не пилить. Говорить – это хорошо. Просто продолжай говорить».

Все что угодно было лучше, чем обсуждать, что она отпилит следующим. Боги, что бы он сам выбрал? Без губ он станет ужасно уродлив, да и потеря ушей в этом плане была не сильно лучше. Он содрогнулся при мысли о том, что будет похож на Бедекта.

«Если ты останешься без яиц, уже не будет иметь никакого значения, как ты выглядишь».

Может быть, Моргену окажется по силам исцелить его. Если он выберется отсюда живым, Морген сделает его снова целым.

«Все хорошо, – сказал он себе. – Беспокоиться не о чем».

И в кои-то веки он не поверил себе.

– Мы уже в аду, – сказала Шниттер с таким видом, словно делилась сокровенным знанием. – Оглянись вокруг. Наши желания воплощаются в реальности, но под чьи желания реальность прогибается охотнее всего? Сумасшедших. Невменяемых. Почему убеждения здравомыслящих людей так мало весят? Почему я могу изменять реальность, а эти тупые охранники не могут?

– Отрубить кому-то пальцы на ногах вряд ли можно считать изменением реальности, – сказал Вихтих. – Любой идиот с этим справится.

Она нахмурилась, склонила голову набок. Что-то вытекло из зияющей дыры на месте носа.

– Ты как ребенок, бросаешься от посулов к угрозам.

Волоча деревяшку протеза по плитам пола, она обошла стол. Постукивая пилой по мизинцу на руке, Шниттер предложила:

– Не будем забегать вперед.

– Я мечник, – с мольбой в голосе произнес Вихтих. – Этот палец нужен мне, чтобы крепко держать меч.

– Пальцы нужны только тем, у кого есть руки, – она ухватилась за палец, отогнула его от остальных. – Давай начнем отсюда.

– Давай не будем начинать.

Вихтих вопил и дергался, пока она отпиливала ему палец. Шниттер поднесла обрубок к лицу, придирчиво осмотрела и бросила в миску.

Охваченный ужасом Вихтих попытался укрыться щитом сарказма.

– Думаю, два меча мне больше не понадобятся.

Его жизнь, все, чем он был и когда-либо мог стать, вытекало из раны на его руке. Если она лишит его возможности держать меч, она лишит его всего. Кем он был без этого? Никем.

«Это все, что у меня когда-либо было».

Отрубив ему пальцы, она убила бы Вихтиха эффективнее, чем вонзив нож ему в сердце. Или отпилив все конечности.

Высунув от усердия обрубок языка между розовыми пустыми деснами, Шниттер отпилила следующий палец. Даже крича от боли, про себя Вихтих благодарил богов, что она взялась за соседний палец на той же руке, а не принялась уродовать вторую.

Закончив, она бросила его в чашу. И некоторое время просто стояла, тяжело дыша, хватая ртом воздух.

«Она устала. Распилить кость непросто. Ей нужен перерыв».

Вихтих затаил дыхание. Из ран на месте отрубленных пальцев левой руки хлестала кровь. Если она оставит его сейчас одного, кровь заляпает и смягчит ремни, которыми он связан, и он, если повезет, сумеет освободиться.

– Это было трудно, – призналась она.

«Слава богам».

– Теперь возьмем что попроще, – сказала она.

– Нет.

Она отрезала ему левое ухо и бросила в миску.

– Сегодня вечером Аршлох наестся до отвала, – сказала она. – Но ей нужно и что-то мягкое. Шниттер ухмыльнулась, не сводя глаз с Вихтиха, склонилась и обхватила его мужское достоинство сильными пальцами.

– Что нам делать с этой бесполезной вещью?

Она сжала член крепко, и Вихтих закричал. Подняв пилу, она облизнула зубцы обрубком языка, глядя на нее как завороженная.

Вихтих потерял сознание.

Глава двадцать первая

Никогда не говорите другу то, что скрыли бы от врага.

Басамортуанская пословица

Штелен выскользнула из комнаты так, словно покидала место преступления. Вышла в холл и побрела куда глаза глядят. Она понятия не имела, где Вихтих, но знала, что найдет его. Если она проблуждает достаточно долго, чтобы это начало ее раздражать, она примется убивать тех, кто подвернется ей под руку, и будет убивать до тех пор, пока кто-нибудь не скажет, где же находится этот идиот.

«Бедект планировал бы эту вылазку несколько дней и все равно потерялся бы еще на полдороге».

Она не могла решить, что бы ей понравилось больше: легко и быстро найти Вихтиха или же в результате долгой кровавой резни. Отбросив эту мысль как не относящуюся к делу, она свернула наугад и обнаружила, что стоит на верхней ступеньке длинной лестницы, уводящей в подвал башни.

«Слишком просто».

Сначала она хотела развернуться и выбрать другой путь, но это было бы глупо, и она предпочла оставить глупости для мужиков.

Штелен спустилась вниз, зная, что нос и уши предупредят ее об опасности, если таковая есть. Лестница закончилась длинным, обметанным паучьими сетями коридором. По обе стороны имелось большое количество железных дверей. Над самой дальней висел на крюке зажженный фонарь. Под фонарем лежала здоровенная гончая – один сплошной комок мускулов.

Лично она бы заперла мечника именно здесь.

Гончая подняла серо-стальную, испачканную кровью морду. Окинула коридор зорким взглядом. Собака насторожила уши, ноздри ее затрепетали. Она пыталась почуять запах того, что ее разбудило. Штелен наблюдала за тварью, пока та не фыркнула и снова не опустила массивную голову на передние лапы. Ей доводилось встречать медведей, у которых голова была меньше, чем у этой собаки.

Вытащив нож оттуда, где он был у нее спрятан, Штелен подошла к животному. Она никогда не понимала, почему люди так упорно выбирают животных в качестве охранников. Звери замечали только важные вещи. Поскольку не существовало ни одного живого клептика, который считал бы себя чего-то стоящим, а вера определяла реальность, сторожевые собаки неизбежно не замечали их. Животные могли отпугнуть или защитить только от