Майкл, стряхнув с себя оцепенение, бросился к телефону,чтобы немедленно вызвать доктора Викфилда, а Бен скинул пиджак, готовясь делатьискусственное дыхание, но Марион слабо махнула им с дивана рукой.

— Это ничего, Майкл… Никуда не звони. Это иногдабывает… — Она с трудом перевела дыхание. — Можете надеть пиджак, мистерЭйвери, никаких… экстренных мер не понадобится…

Она и правда немного отошла — должно быть, это началидействовать таблетки, но язык еще плохо ей повиновался, и слово «экстренных»Марион произнесла очень невнятно.

Майкл с недоумением посмотрел на Джорджа. То, что у егоматери случаются подобные приступы, было для него новостью, но Джордж наверняказнал, иначе бы он растерялся точно так же, как и остальные. Кроме того, он былв курсе того, какое лекарство ей необходимо, сколько и где оно лежит. Значит,это уже не в первый раз…

«Господи Иисусе, — неожиданно подумал Майкл. —Сколько же важных вещей прошли мимо меня за последние два года!» Или это он,погруженный в свою скорбь, прошел мимо них, не обратив ни малейшего внимания нина страдания Венди, ни на ее увлечение Беном, ни на болезнь матери. Кстати,насколько серьезно она может быть больна?..

Майкл, разумеется, знал, что его мать регулярно посещаетдоктора Викфилда, но не обращал на это особого внимания, полагая, что онаобращается к своему личному врачу только затем, чтобы лишний раз убедиться, чтовсе в порядке и ее организм еще достаточно крепок. И вот теперь, глядя на бледноелицо матери, на ее закрытые глаза, на крупные капли испарины, проступившие начистом лбу, прислушиваясь к ее тяжелому дыханию, Майкл понял, что все этодостаточно серьезно. Быстрый взгляд на аптечный флакончик, который Джорджоставил на столе, еще больше убедил его в этом. Лекарство оказалось сильнейшимкардио-стимулятором, который можно было получить только по рецепту врача, и,наверное, не в каждой аптеке.

— Мама… — Майкл опустился на стул рядом с диваном ивзял Марион за руку. Страх навалился на него, и он побледнел почти так же, какмать. — Скажи, это часто с тобой бывает?

Марион открыла глаза и улыбнулась сначала сыну, потомДжорджу. «Джордж знает, — подумала она, — но он не скажет».

— Не беспокойся, Майкл. Мне уже лучше. — Голос еебыл все еще совсем тихим, но речь стала внятной.

— Но я же видел, как тебе было плохо. И я хочу знать, вчем дело! Я имею право знать…

При этих его словах Бен почувствовал себя посторонним, но иуйти не мог. Он был слишком потрясен увиденным. Великая Марион, эта недосягаемая,несгибаемая миссис Хиллард вдруг оказалась простой смертной. Ее тело, неловковытянувшееся на диване, выглядело сейчас особенно хрупким, а дорогое черноеплатье только сильнее подчеркивало алебастровую бледность лица. Одни толькоглаза Марион с каждой минутой становились все более живыми и блестящими.

— Мама, скажи… — Майкл продолжал настаивать на своем, иМарион слабо улыбнулась.

— Успокойся, дорогой, все в порядке. — Онапрерывисто вздохнула и, с трудом сев, спустила ноги с дивана на пол. — Этопросто сердце… шалит, — добавила Марион, глядя прямо в глаза своемуединственному сыну. — Ты же знаешь, что оно беспокоит меня уже довольнодавно.

— Но раньше это не было так серьезно, — возразилМайкл.

— То было раньше… — Ее голос был ровным, лишенным всяческихэмоций. — Может быть, я проживу еще лет двадцать и превращусь в сварливуюстаруху, а может, и нет. Время покажет, Майкл. Пока же я принимаю этолекарство, и оно мне помогает, так что нечего об этом особенно говорить.

— Но этот приступ… Как давно это началось?

— Вик отметил некоторое ухудшение два года тому назад,но «приступы», как ты их называешь, начались только в этом году.

— Знаешь, мама, я хочу, чтобы ты вышла в отставку.Немедленно. Ты слишком много работаешь.

На лице Майкла появилось упрямо-сосредоточенное выражение —совсем как в детстве, и Марион невольно рассмеялась.

— Ничего не выйдет, сын, — ответила Марион иоглянулась на Джорджа, ища у него поддержки, но ее верный союзник тоже выгляделобеспокоенным. — Ничего не выйдет, — повторила она тверже. — Яостанусь и буду работать до тех пор, пока не упаду. У нас слишком много дел, скоторыми не справится никто, кроме меня. Кроме того, сам подумай — что мнеделать дома? Смотреть «мыльные оперы» и листать дамские журналы?

— По-моему, это самое подходящее для тебязанятие, — брякнул Майкл, и все рассмеялись. — Нет, ясерьезно, — продолжил он и посмотрел сначала на мать, потом наДжорджа. — Вы оба могли бы удалиться от дел, пожениться и хотя бы немногопожить нормальной человеческой жизнью. Просто пожить…

Это был первый случай, когда Майкл дал понять, что знает оботношениях матери и ее первого помощника. Джорджа его слова вогнали в краску.Впрочем, судя по выражению его глаз, идея Майкла была ему очень по душе.

— Майкл! Не смущай Джорджа… перед посторонними. —Голос Марион звучал уже почти так же резко, как обычно, однако сама она приэтом не выглядела ни смущенной, ни шокированной. — В любом случае мояотставка совершенно исключается. Я еще слишком молода для этого, а больна я илинет — дело десятое. Как бы там ни было, тебе придется еще некоторое времяпоработать под моим руководством, и, полагаю, это будет достаточно долго. Длятебя, во всяком случае…

Майкл понял, что проиграл, однако сдаваться вот так сразу несобирался.

— Тогда, ради всего святого, хотя бы перестаньразъезжать по всей стране. Эта твоя поездка во Фриско… Я считаю, что тебе вовсене обязательно лететь туда самой. По-моему, ничего не случится, если яотправлюсь туда вместо тебя. Поверь, я справлюсь, а ты пока посидишь дома ипридешь в себя. И вообще, если не хочешь уходить в отставку, тогда, по крайнеймере, сбавь обороты. Мы с Джорджем могли бы взять часть работы на себя и…

Марион рассмеялась и, поднявшись с дивана, медленно подошлак своему рабочему столу. Там она осторожно опустилась в кресло и обвелавзглядом лица сына, Джорджа, Бена и Рут. Все четверо смотрели на нее сискренней озабоченностью и тревогой, и Марион прищурилась.

— А сейчас я хочу, чтобы вы перестали таращиться наменя так, словно я вот-вот отдам концы, — строго сказала она. — И,пожалуйста, оставьте меня одну — меня ждет работа. Да и вас, мне кажется, тоже.

— Никакой работы! — воскликнул Майкл. — Ясейчас же отвезу тебя домой, мама.

Марион отрицательно покачала головой:

— Никуда я не поеду. Ступай к себе, Майкл, иначе япопрошу Рут вызвать охрану… — Не желая заканчивать разговор на такой ноте,Марион слегка смягчилась:

— Может быть, сегодня я действительно уйду пораньше, ноне сейчас, так что спасибо за заботу, и все такое… Рут, проводи.

Она властно махнула рукой секретарше, и та поспешила открытьдвери. Один за другим Бен, Майкл и Джордж вышли из кабинета в приемную. Никтоне протестовал — Марион была сильнее их всех, вместе взятых, и они этопрекрасно понимали. Один только Джордж остановился на пороге и с беспокойствомоглянулся.