– Боюсь даже спрашивать, как прошел вчерашнийдень, – осторожно проговорил он, поздоровавшись с Офелией.

– И не надо. Тоскливый день… Впрочем, так я ипредполагала. К счастью, он уже позади. Ах да, большое спасибо за цветы, Мэтт.

Офелия сама не понимала, почему именно годовщина. чьей-тосмерти оставляет в душе такой осадок. По логике вещей, какая разница – днемраньше, днем позже, ведь человека все равно уже нет. Но во всей этой процедуребыло нечто гротескное – словно им пришла в голову чудовищная мысль отметитьсамый горький день в году. Какая-то бессмыслица – все словно нарочно задуманотак, чтобы пробудить самые тяжкие, самые болезненные воспоминания, от которыхсердце ее снова начало сочиться кровью. В голосе Мэтта слышалось сочувствие, ночем он мог утешить ее, если и знать не знал, что это такое?! Разве можносравнить его потерю с тем, что пришлось перенести ей? Конечно, и ему пришлосьнелегко, но у него как-никак все произошло постепенно, так что у Мэтта быловремя свыкнуться с тем, что его ждет, а гибель близких обрушилась на Офелию,словно удар молнии.

– Я хотел позвонить еще вчера, но побоялся показатьсянавязчивым, – извиняющимся тоном проговорил Мэтт.

– Да, вы правы, так лучше, – с искреннейпризнательностью ответила Офелия. Оба они не знали, о чем говорить, хотя Офелияне сомневалась, что Пип с радостью поболтала бы с Мэттом. – Еще разспасибо за цветы. Мы с Пип были очень тронуты.

– Я хотел спросить, может быть, вы все-таки приедетесегодня? Вам обеим полезно развеяться. А вы как считаете?

Офелии совсем не хотелось никуда ехать, однако, бросиввзгляд на Пип, она заколебалась. Скорее всего Пип обрадуется возможности хотьненадолго выбраться из дома, и Офелия вдруг почувствовала неясный укол совестиза то, что едва не отказалась.

– Из меня сегодня неважный собеседник, – вздохнулаОфелия.

После вчерашнего она. чувствовала себя так, словно еепропустили через мясорубку. Уткнувшись головой в подушку Чеда, чтобы неуслышала Пип, она долго плакала. Подушка еще хранила слабый, едва уловимыйзапах его волос – Офелия поклялась, что не станет ее стирать, и сдержала слово.

– Насчет Пип ничего сказать не могу. Думаю, она будетрада повидать вас. Давайте я спрошу ее, а потом перезвоню вам, хорошо?

Впрочем, спрашивать ей не пришлось. Едва Офелия повесилатрубку, как увидела, что Пип кивает головой, словно китайский болванчик.

– Ой, давай поедем! Ну пожалуйста!

Лицо Пип просияло такой радостью, что у Офелии просто нехватило духа отказать ей, хотя сама она куда охотнее осталась бы дома. Ксчастью, ехать недалеко – всего полчаса, и они на месте, подумала про себяОфелия, решив, что если настроение будет совсем уж отвратительное, то ничто непомешает им с Пип через пару часов вернуться назад. Она не сомневалась, чтоМэтт все поймет. Он и без того, наверное, уже догадался, что ей никуда нехочется ехать.

– Мамочка! – умоляюще посмотрела на нее Пип.

– Хорошо, – сдалась Офелия. – Тольконенадолго. Я устала.

Пип, конечно, догадалась, что дело не только в усталости.Она лишь надеялась, что присутствие Мэтта поможет матери немного приободриться.Офелия никогда не скрывала, что ей приятно разговаривать с ним. И потом что-топодсказывало Пип, что матери сейчас куда полезнее будет побродить немного поберегу океана, чем сидеть в пустом доме.

Офелия предупредила Мэтта, что они постараются приехатьближе к полудню, и сразу почувствовала, как он обрадовался. Она даже предложилаприхватить с собой сандвичи, но Мэтт, рассмеявшись, посоветовал ей небеспокоиться об этом. Дескать, он сам приготовит омлет. А на тот случай, еслиПип не понравится, он заранее купил для нее ее любимое арахисовое масло. Офелияневольно улыбнулась – его слова прозвучали в точности как предписание врача.

Когда они подъехали к дому, Мэтт уже ждал их. Устроившись наверанде, он наслаждался по-летнему солнечным днем и, заметив их, просиял. АПип, радостно визжа, повисла у него на шее. Немного смутившись, Офелияпоцеловала его в обе щеки. Выглядела она неплохо, но Мэтт сразу заметил грустьв ее глазах. Плечи Офелии устало ссутулились, словно на них давил тяжкий груз…впрочем, в сущности, так оно и было. Бережно усадив ее в плетеное кресло, Мэттукутал ей ноги пледом, посоветовав посидеть в тишине и отдохнуть, пока онприготовит поесть. Заговорщически подмигнув Пип, Мэтт спросил, нет ли у неежелания присоединиться к нему на кухне и помочь приготовить омлет сшампиньонами – дескать, без нее он не справится. Пип, подпрыгивая от радости,бросилась за ним.

Она с удовольствием суетилась, накрывая на стол, и к томувремени, как Мэтт попросил ее сходить за матерью, Офелия внезапно с удивлениемпочувствовала, что ей стало легче дышать, словно ледяной ком, в которыйпревратилось ее сердце, чуть-чуть подтаял на солнце. За ленчем она почти всевремя молчала, однако, когда Мэтт поставил на стол блюдо клубники со взбитымисливками, лицо ее просветлело и на губах появилась улыбка. С души у Пип словнокамень свалился. Пока Мэтт ставил чайник, Офелия отправилась к машине что-тодостать из нее. Воспользовавшись отсутствием матери, Пип нагнулась к уху Мэтта:

– По-моему, она выглядит немного получше. А вам каккажется?

Растроганный ее заботой, Мэтт серьезно кивнул:

– Конечно. Просто вчера для нее был тяжелый день. Да идля тебя тоже. Ничего, побродим немного по пляжу, и все будет хорошо.

Пип успела только благодарно пожать ему руку, как вернуласьОфелия. Она принесла статью, посвященную деятельности Векслеровского центра,которую прихватила с собой специально для того, чтобы показать ее Мэтту. Тамподробно рассказывалось о том, чем занимается Центр и какие цели он преследует.

Мэтт внимательно прочитал статью от начала до конца, потомпокачал головой и с уважением посмотрел на Офелию.

– Впечатляет! Скажите, а чем конкретно вызанимаетесь? – Она уже рассказывала ему об этом, но всякий раз, как емуказалось, старалась отделаться общими фразами.

– Мама по ночам ездит по улицам с «Командой быстрогореагирования», – влезла в разговор Пип.

Решив, что он ослышался, Мэтт растерянно хлопал глазами. Онпросто не знал, что сказать. По рассказам Офелии он представлял себе все совсемпо-другому. Но теперь уже было поздно что-то советовать.

– Вы серьезно?! – дрогнувшим голосом спросил Мэтт.

Он посмотрел ей в глаза, и Офелия молча кивнула, стараясьпринять небрежный вид. Она украдкой метнула в сторону дочери недовольныйвзгляд, и Пип, расстроившись, что невольно подвела мать, опустила глаза, играяс Муссом. При своей врожденной деликатности она редко допускала подобныебестактности и сейчас от стыда готова была провалиться сквозь землю.

– Но позвольте! В статье говорится, что выезднаябригада работает по ночам, оказывая помощь на месте тем, кто слишком слаб илиболен, чтобы самостоятельно обратиться в Центр, и при этом, естественно, имприходится забираться в самые опасные районы города. Офелия, вы совершаете какое-тобезумие! Вы не можете этого делать! – Лицо Мэтта исказилось от страха.Было ясно, что для него это как гром с ясного неба.