– Может, тогда как-нибудь на следующей неделе, а?Приезжайте к нам.

– Постараюсь, – пообещал Мэтт.

Но прошло целых две недели, прежде чем он смог сдержать своеобещание. Все время что-то мешало. Мэтт много работал над портретом, и, крометого, на него разом свалилось несколько неотложных дел. Офелия же оказаласьзанята гораздо больше, чем рассчитывала, – теперь к тем трем дням, которыеона трудилась в Векслеровском центре, прибавились еще две ночи, и она буквальнопадала от усталости. А Пип пришлось сидеть над уроками гораздо дольше, чем ейхотелось признаться.

Было уже начало октября, когда Мэтт наконец нашел времяпозвонить Офелии. Он хотел пригласить ее выбраться на денек подышать морскимвоздухом. Какое-то время Офелия мялась и только потом решилась объяснить, в чемдело.

– Накануне как раз годовщина гибели Теда и Чеда, –тоскливо сказала она. – Для нас с Пип будет грустный день. Не думаю, чтомы быстро придем в себя, так для чего портить день и вам? Приедем мы обемрачные – ну что хорошего? Так что, может быть, лучше отложим до следующейнедели? Кстати, у Пип на той неделе как раз день рождения. Вот и лишний поводувидеться.

Мэтт тут же вспомнил, как Пип говорила об этом. Правда, оналишь упомянула мимоходом, что скоро ее день рождения. И он в который разпоразился, как быстро повзрослела девочка.

– Одно другому не мешает. Учитывая печальныеобстоятельства, возможно, для вас обеих будет лучше приехать на следующий деньв Сейф-Харбор. Так сказать, сменить обстановку. И не надо заранее строитьникаких планов – проснетесь утром, подумаете и тогда позвоните мне, идет? А чтодо дня рождения Пип… мне было бы очень приятно, если бы вы согласилисьпообедать со мной. Конечно, если вы не сочтете меня навязчивым. Мне кажется,Пип была бы рада…

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – улыбнуласьОфелия.

Поколебавшись немного, она в конце концов согласиласьпозвонить Мэтту на следующий день после печальной годовщины. Впрочем, решилаОфелия, наверняка у них еще будет случай поговорить до этого, и не раз. Дажесейчас, когда она крутилась, словно мышь под метлой, разрываясь между работой идомом, у нее всякий раз теплело на душе, когда она слышала в трубке голосМэтта.

Потом она, конечно, рассказала Пип о предложении Мэтта, и таявно обрадовалась, хотя и было заметно, что приближающаяся годовщина гибелибрата и отца заставляет ее нервничать. Конечно, в первую очередь Пип переживалаза мать – больше всего она боялась, что Офелия вновь погрузится в ту жебезысходную тоску, которая душила ее почти весь год.

Офелия заказала поминальную службу в соборе СвятогоДоминика. На кладбище они не собирались – взрыв самолета уничтожил тела самыхдорогих для нее людей, и Офелии вдруг показалось кощунством класть могильныйкамень поверх того места, где зарыли пустые гробы. Но нужно же иметьвозможность хоть куда-то пойти, чтоб оплакать того, кого уже нет, с горечьюдумала Офелия. В конце концов она объяснила Пип, что память о погибших навекиостанется в их сердцах. Все, что осталось от них, был локон Чеда да ещетоненькое обручальное кольцо мужа. Офелия часто смотрела на них – ведь это все,что напоминало ей о муже и сыне.

Стало быть, им придется в этот день только прослушатьпоминальную мессу. Оставшуюся часть дня они рассчитывали провести дома, вполном одиночестве вспоминая тех, кого уже больше нет. Этого как раз и бояласьПип. И по мере того как траурный день приближался, в душу Офелии потихонькузакрадывался страх. Теперь уже и она стала бояться печальной годовщины.

День, на который пришлась годовщина авиакатастрофы, выдалсяна редкость тихим и солнечным. Солнечные лучи струились в окно спальни Офелии,где на широкой постели, прижавшись к матери, спала Пип. С молчаливого согласияОфелии, с тех пор как они вернулись в город, она спала тут почти всегда. Офелияне возражала – так было уютнее и спокойнее, и теперь она была страшноблагодарна Мэтту за такую замечательную идею. Но сегодня утром ни ей, ни Пип нехотелось ни о чем говорить.

Офелии вспомнился день похорон – такой же погожий исолнечный, как сегодня. Тогда ее сердце тоже разрывалось от мучительной боли.Проводить Теда явились все его коллеги и ученики, все их с Офелией друзья.Пришли приятели Чеда и все его одноклассники. К счастью, Офелия, впав вкакое-то тупое оцепенение, плохо помнила, что было дальше. В ее памяти осталосьтолько целое море цветов и дрожащая ручонка Пип, вцепившаяся в ее руку. А потомвдруг откуда-то сверху, словно из-за облаков, послышались божественные звуки«Ave Maria», и на глаза Офелии навернулись слезы. Никогда еще – ни ранее, нипотом – ей не доводилось слышать ничего более трогательного, прекрасного имогучего, и она не сомневалась, что этот миг останется в ее памяти навечно.

Они с Пип пошли к мессе и молча просидели до самого конца,прижавшись друг к другу. По просьбе Офелии священник произнес молитву за упокойдуши Теда и Чеда, и когда она услышала их имена, на глаза навернулись слезы.

Не сказав ни слова, она молча сжала руку дочери. Послемессы, поблагодарив священника и поставив две свечки, они вернулись домой. Вдоме стояла такая тишина, что было слышно, как на кухне капает вода из крана.Так же происходило и год назад, в тот день, когда стало известно о гибели Тедас сыном. Вот и сейчас у них тяжело на душе. В горле стоял комок, есть нехотелось, разговаривать тоже, и когда вдруг вечером позвонили в дверь, Офелия сПип подпрыгнули от неожиданности. Оказывается, принесли цветы – Мэтт прислал понебольшому букету им обеим. Офелия почувствовала, как слезы наворачиваются ейна глаза. Пип тоже тронуло внимание Мэтта. Письма не было – только маленькаязаписка, вложенная в букет, гласила: «Думаю о вас сегодня. С любовью, Мэтт».

– Честное слово, я его люблю, – прошептала Пип,пробежав глазами записку.

– Да, он очень славный. И хороший друг, –согласилась Офелия, и Пип кивнула. А потом, взяв букет, отнесла его к себе вспальню. Даже Мусс притих, как будто чувствовал, что у хозяек тяжело на душе.Андреа тоже прислала цветы, но их принесли накануне вечером. Андреа не быларелигиозна и не пошла с ними к мессе. Но Офелия не сомневалась, что сегодняподруга, как и Мэтт, тоже думает о них с Пип.

К вечеру обе только и мечтали добраться до постели. Пипвключила телевизор в спальне Офелии, и та взмолилась, чтобы дочь отправиласьсмотреть его куда-нибудь в другую комнату. Но сегодня Пип не хотелосьоставаться одной, поэтому она предпочла просто выключить телевизор, и в комнатенаступила тишина. Забравшись в постель, они прижались друг к другу и оченьскоро спали мертвым сном. Офелия ничего не сказала ей, но Пип знала, что матьпроплакала несколько часов, запершись в комнате Чеда. Тяжелый и горький деньдля них обеих закончился.

На следующее утро телефон зазвонил, когда они завтракали.Офелия молча просматривала утреннюю газету, а Пип играла с собакой. ЗвонилМэтт.