— Вы имеете в виду Кейси?

— Ну да. Он мог их спрятать где-нибудь в Италии, а могисхитриться вывезти из страны. Но так или иначе, он где-то их припрятал, тамони и лежат по сей день.

— Романтичная версия, — вздохнул Пуаро. —Жемчужины в гипсовых формах — как называется этот рассказ, «Бюст Наполеона»,кажется? Но у нас-то речь идет не о драгоценных камнях, а о большом, увесистомзолотом кубке. Его, пожалуй, так легко не спрячешь.

— Ну, не знаю, — рассеянно протянулУэгстаф. — Наверное, все-таки можно, если постараться. Под половицами,скажем, или еще где-нибудь в этом роде.

— У Кейси был собственный дом?

— Да, в Ливерпуле. Но там под половицами кубканет, — усмехнулся Уэгстаф, — уж это мы проверили.

— Как насчет членов его семьи?

— Жена у него была вполне достойная женщина.

Страшно переживала за своего непутевого мужа, но какистинная католичка бросить не могла. Умерла пару лет назад — от туберкулеза.Дочь пошла в нее — даже постриглась в монахини. Сын, напротив, пошел в папашу.Когда я о нем последний раз слышал, он в Америке срок отбывал.

— Америка, — записал в книжечке Пуаро и спросил:

— А сын Кейси мог знать о тайнике?

— Не думаю. Если бы знал, кубок уже давно был бы ускупщиков.

— Его могли переплавить.

— Могли, даже очень вероятно. Хотя не знаю… Он цененпрежде всего для коллекционеров, а в их мирке такое творится — вам и неснилось. Мне иногда кажется, что у этих коллекционеров даже намека на то, чтотакое совесть, нет, — заключил Уэгстаф с добродетельной миной.

— Вот как! Скажите, вас бы не удивило, если бы сэрРубен Розенталь оказался замешан в то, что, как вы выражаетесь, «творится в ихмирке»?

— Он на такое вполне способен, — усмехнулсяУэгстаф. — Говорят, он не очень-то щепетилен, когда дело касаетсядрагоценных изделий.

— А как насчет остальных членов банды?

— И Рикковетти и Дюбле получили солидные сроки.

Думаю, что они вот-вот выйдут на свободу.

— Дюбле ведь француз?

— Да. Он у них был за главного.

— А кто-нибудь еще, кроме этих троих, у них был?

— Была одна деваха — Рыжая Кейт ее звали. Нанималасьгорничной, высматривала, где что лежит, и наводила своих дружков. Она вроде быподалась в Австралию, когда их шайка распалась.

— А еще?

— Подозревали еще одного по фамилии Егоян. Скупщик,штаб-квартира в Стамбуле, магазин в Париже. Но доказать ничего не удалось.

Вздохнув, Пуаро взглянул на пометки в записной книжке:Америка, Австралия, Италия, Франция, Турция…

— «Весь шар земной готов я облететь за полчаса»[63], пробормотал он.

— Простите? — переспросил инспектор.

— Я имел в виду, — пояснил Пуаро, — что мне,возможно, предстоит кругосветное путешествие.

3

Пуаро имел обыкновение обсуждать ход расследования со своиммудрым слугой Джорджем. Обсуждение состояло в том, что Пуаро делился с нимкое-какими наблюдениями, а Джордж в ответ — житейским опытом, накопленным задолгие годы профессиональной карьеры.

— Джордж, — начал Пуаро, — если бы вампотребовалось вести расследования в пяти различных частях света, с чего бы выначали?

— Что ж, сэр, быстрее всего добираться самолетом, хотянекоторые говорят, что там изрядно укачивает. Но я лично этого не замечал.

— Возникает вопрос, — продолжал размышлять вслухПуаро, — что сделал бы в таком случае Геркулес?

— Это Геркулес, который овсяные хлопья выпускает, сэр?

— Или же, — не ответив, продолжал рассуждатьПуаро, — не что сделал бы, а что сделал? Ответ, Джордж, состоит в том, чтоон отправился в странствия. Тем не менее он вынужден был добывать информацию —одни говорят, у Прометея, другие — у Нерея.

— Вот как, сэр? — отозвался Джордж. — Никогдане слышал об этих джентльменах. У них что, бюро путешествий?

Пуаро, упиваясь собственным красноречием, опять ничего неответил, рассуждая дальше:

— Мой клиент, Эмери Пауэр, признает только одно —действие! Но расходовать энергию на бессмысленные действия бесполезно. В жизниесть золотое правило, Джордж: никогда не делай сам то, что могут за вас сделатьдругие.

Особенно, — добавил Пуаро, направляясь к книжнойполке, — если расходы не ограничены.

Взяв с полки папку, помеченную литерой «Д», он открыл ее наразделе «Детективные агентства — надежные».

— Современный Прометей, — пробормотал он. —Будьте так добры, Джордж, выпишите для меня кое-какие имена и адреса: господаХэнкертоны, Нью-Йорк; господа Лэден и Бошер, Сидней; синьор Джованни Мецци,Рим; господин Нахум, Стамбул; господа Роже и Франконар, Париж.

Подождав, пока Джордж все запишет, Пуаро сказал:

— А теперь не будете ли вы так добры посмотретьрасписание поездов до Ливерпуля?

— Слушаю, сэр. Вы, значит, едете в Ливерпуль, сэр?

— Боюсь, что да. Может случиться, Джордж, что мнепридется отправиться и дальше. Но не сейчас.

4

Три месяца спустя Эркюль Пуаро стоял на скалистом мысу иобозревал Атлантический океан. Чайки с протяжно-унылыми криками взметались над волнойи снова камнем падали вниз. Воздух был теплым и влажным.

У Пуаро возникло знакомое всем впервые попадающим вИнишгаулен чувство, что он оказался на краю света.

Прежде он и представить себе не мог ничего стольотдаленного, столь безлюдного, столь заброшенного. Инишгаулен был красивгрустной, призрачной красотой, красотой немыслимо далекого прошлого. Здесь, назападе Ирландии, никогда не слышался тяжелый мерный шаг римских легионов,никогда не строились укрепленные лагеря, никогда не прокладывались добротные,удобные дороги. То был край, где никто не имел понятия о здравом смысле иупорядоченной жизни.

Пуаро опустил взгляд на носки своих лакированных туфель ивздохнул. Им овладело ощущение заброшенности и глубокого одиночества. Привычныеему правила и нормы здесь не годились.