— Поздравляю вас, мосье Пуаро.

Пуаро молча поклонился.

Пауэр протянул руку и осторожно провел пальцем по ободкукубка.

— Мой! — с чувством воскликнул он.

— Ваш! — в тон ему отозвался Пуаро.

Эмери Пауэр перевел дух, откинулся на спинку стула и ужеделовым голосом спросил:

— Где вы его нашли?

— На алтаре, — коротко ответил Пуаро. — ДочьКейси была монахиней, — продолжал он, уловив вопросительный взгляд собеседника. —Когда ее отец погиб, она как раз готовилась к пострижению в доме ее отца вЛиверпуле, вот и взяла его для нужд монастыря. Думаю, как человек глубоковерующий, она надеялась этим искупить отцовские грехи. Она принесла кубок вдар, во славу Господа. Вряд лимонахини представляли себе его истиннуюстоимость, видимо, они решили, что это просто семейная реликвия.

Он же очень напоминает потир, и его соответственноиспользовали.

— Потрясающая история! Но как вы додумались тудаотправиться?

— Назовем это методом исключения, — пожал плечамиПуаро. — И еще меня насторожило то, что никто не пытался продать кубок.Напрашивался вывод, что он находится в таком месте, где обычные материальныеценности мало что значат. Тут-то я и вспомнил, что дочь Патрика Кейси быламонахиней.

— Что ж, еще раз вас поздравляю, — сердечно сказалПауэр. — Назовите сумму вашего гонорара, и я выпишу чек.

— Гонорар мне не нужен.

— Как это понимать?

— Вы разве не читали в детстве волшебных сказок? Тамкороль говорит: «Проси, чего хочешь».

— Так вы все-таки о чем-то просите?

— Да, но не о деньгах. Об одолжении.

— И каком же? Подсказать, какие акции покупать?

— Ну, это те же деньги, только под другим соусом.

Моя просьба куда проще.

— Слушаю вас.

Пуаро обхватил ладонями кубок.

— Отошлите его обратно в монастырь.

— Вы что, свихнулись? — спросил после долгогомолчания Пауэр.

— Нет, — покачал головой Пуаро. — Я в здравомуме.

Сейчас я вам кое-что покажу.

Взяв со стола кубок, он ногтем нажал на разверстую пастьзмея, обвившегося вокруг дерева. Внутри кубка сдвинулся крохотный кусочекзолотого литья, открыв отверстие, ведущее в полую ручку.

— Видите? — сказал Пуаро. — Через эту дырочкув кубок попадал яд. Вы сами говорили, что у него зловещая история. Обладание имвсегда было чревато насилием, кровавыми драмами и порочными страстями. Как бы ина вас не перешло это проклятие.

— Нелепые суеверия!

— Возможно. Но вспомните, почему вы так хотелизавладеть кубком. Не ради его красоты, не ради ценности. У вас в коллекциисотни, если не тысячи, по-настоящему прекрасных и редких вещей. Вам не давалапокоя гордыня. Вы не хотели признать себя побежденным. Eh bien, вы победили.Кубок ваш. Почему же теперь не сделать благородный жест? Почему не отослать еготуда, где он мирно пребывал почти десять лет? Пусть очистится от скверны.Когда-то он принадлежал церкви — так пусть же вернется в церковь. Пусть стоитна алтаре, и да будут ему отпущены его грехи, как душам людей отпускают ихгрехи.

Он подался вперед.

— Давайте я расскажу вам о том месте, где я его нашел —о Саде мира над Западным морем, там, где за горизонтом — забытый рай юности ивечной красоты.

В немногих словах описал он первозданную прелестьИнишгаулена.

Эмери Пауэр откинулся на спинку кресла и прикрыл глазарукой.

— Я ведь родился в Ирландии, на западномпобережье, — сказал он наконец. — Мальчишкой я уехал оттуда вАмерику.

— Я слышал об этом.

Великий финансист выпрямился. Смягчившийся было взгляд еговновь стал острым и цепким.

— Странный вы человек, мосье Пуаро. — Он слегкаусмехнулся. — Но будь по-вашему. Передайте кубок от моего имени в дармонастырю. Согласитесь, дар весьма щедрый, тридцать тысяч фунтов… А что яполучу взамен?

— Монахини будут молиться за вашу душу.

Миллионер хищно улыбнулся.

— Что ж, это все-таки капиталовложение и, быть может,самое выгодное за всю мою жизнь…

9

В маленькой монастырской гостиной Пуаро рассказал обо всемматери настоятельнице и вернул ей потир.

— Передайте ему, что мы очень благодарны и будем занего молиться, — сказала та.

— Ему понадобятся ваши молитвы, — тихо отозвалсяПуаро.

— Так он несчастлив?

— Так несчастлив, что забыл, что значит счастье. Такнесчастлив, что не подозревает об этом.

— А, богач… — догадалась монахиня.

Пуаро промолчал. Он знал, что сказать тут нечего…

1

Покачиваясь из стороны в сторону в вагоне метро и валясь тона одного, то на другого пассажира, Эркюль Пуаро с горечью думал о том, какперенаселен мир, во всяком случае, в этот час (половина седьмого вечера) и вэтом месте. Жара, шум, давка, постоянное прикосновение потных рук, плеч, тел!Пуаро был буквально стиснут попутчиками, общения с которыми он отнюдь нежаждал. Человечество, взятое вот так, en masse[68],представлялось ему малоприятным. Как редко встречалось здесь искрящееся умомлицо или une femme bien mise[69]! Ну откуда у женщин эта страстьк вязанию в самых неподходящих обстоятельствах?

Вяжущая женщина выглядит далеко не лучшим образом — полнаясосредоточенность, остекленевшие глаза, ни на секунду не замирающие пальцы…Чтобы вязать в переполненном вагоне метро, нужна ловкость дикой кошки и силаволи Наполеона, и тем не менее им это удается! Стоит им присесть, как тут жеоткуда-то извлекается нечто бесформенное отвратительного бледно-розовогооттенка и раздается щелканье спиц!