— Именно. Как удалось установить полиции, в кражепринимали участие трое. Двоих я уже упомянул, а третьим был ирландец, некийПатрик Кейси, опытный домушник.

Видимо, он и совершил ограбление. Дюбле был мозговым центроми планировал операции. Рикковетти шофер, ждал, когда ему спустят добычу, иувозил ее с места преступления.

— Кстати, о добыче. Они ее поделили на три части?

— Возможно. Хотя обнаружить удалось только наименееценные предметы. Видимо, самые ценные сразу вывезли из страны.

— Ну а третий член шайки, Кейси? Он так и не понеснаказания?

— Того, которое вы имеете в виду, то естьофициального, — нет. Но он был уже немолод и не так ловок, как когда-то.Через полмесяца после той кражи он упал с пятого этажа и разбился насмерть.

— Где это случилось?

— В Париже. Пытался ограбить дом Дюволье, известногобанкира.

— И с тех пор кубка никто не видел?

— Никто.

— Он никогда не выставлялся на продажу?

— Уверен, что нет. Его отслеживали не толькополицейские, но и частные сыщики.

— А как насчет денег, которые вы за него уплатили?

— Маркиз, человек весьма щепетильный, хотел их вернуть,поскольку кубок был украден из его дома.

— Но вы не согласились?

— Нет.

— Почему же?

— Скажем так: я предпочел остаться хозяином положения.

— То есть, если кубок вдруг обнаружат, его отдадут вам?

— Именно так.

— А что же вас так обнадеживает?

— Вижу, от вас не ускользнула эта деталь, —усмехнулся Пауэр. — Все очень просто, мосье Пуаро. Я считал, что знаю, укого находится кубок.

— Любопытно. И у кого же?

— У сэра Рубена Розенталя. Он в ту пору был не толькособратом-коллекционером, но и моим личным врагом.

Мы соперничали в нескольких деловых начинаниях, и, в общем,мне удалось одержать верх. Наша вражда достигла крайней точки в споре за кубокБорджиа. Мы оба были полны решимости им завладеть, это стало до некоторойстепени делом чести. На аукционе наши представители соперничали друг с другом.

— И окончательная цена, предложенная вашим представителем,решила спор в вашу пользу?

— Не совсем так. Я подстраховался и направил тудавторого человека, якобы представителя одного парижского маклера. Понимаете, ниодин из нас не хотел уступать другому, но уступить кубок третьему лицу,сохраняя возможность потом обратиться к нему напрямую, — совсем другоедело.

— Одним словом, line petite tromperie[62].

— Вот именно.

— И он вам удался. Но сразу после торгов сэр Рубенобнаружил, что его надули?

Пауэр улыбнулся.

То была красноречивая улыбка.

— Теперь понятно, — сказал Пуаро. — Вы считали,что сэр Рубен, не желая остаться в дураках, обратился к ганстерам?

— Нет-нет! — протестующе поднял руку Пауэр. —Это было бы чересчур. Скорее всего через определенный отрезок времени сэр Рубенприобрел бы некий кубок эпохи Ренессанса неизвестного происхождения.

— Описание которого знал бы каждый полицейский?

— А никто и не собирался выставлять кубок на всеобщееобозрение.

— Вы полагаете, сэру Рубену было довольно знать, что он— обладатель кубка?

— Без сомнения. Кроме того, если бы я принял предложениемаркиза вернуть деньги, сэр Рубен мог бы потом с ним договориться, и кубокзаконным образом перешел бы в его руки. Но если юридически владельцем остаюсья, у меня сохраняются шансы вернуть свою собственность, — добавил он,помолчав.

— Вы хотите сказать, — без обиняков заявилПуаро, — что могли бы устроить кражу кубка у сэра Рубена?

— Какую кражу, мосье Пуаро? Это было бы простовозвращением собственности ее законному владельцу.

— Но, насколько я могу судить, вам это не удалось.

— Ничего удивительного. У Розенталя кубка никогда небыло.

— Откуда вы знаете?

— Недавно совпали наши интересы в нефтяном бизнесе. Мыс Розенталем теперь не враги, а союзники. Я поговорил с ним начистоту, и онзаверил меня, что никакого кубка у него нет и не было.

— И вы ему верите?

— Верю.

— Выходит, — задумчиво протянул Пуаро, — выцелых десять лет шли, как выражаются англичане, по ложному следу?

— Именно этим я и занимался… — с горечью призналвеликий финансист.

— А теперь нужно начинать все сначала?

Его собеседник кивнул.

— И тут на сцену выхожу я? Гончая, которую пускают послабому следу — очень слабому следу.

— Если бы дело было несложным, — сухо бросилПауэр, — мне бы не было нужды обращаться к вам. Конечно, если вам онокажется невыполнимым…

Удар был нанесен точно. Эркюль Пуаро гордо выпрямился.

— Для меня не существует слова «невыполнимо»,мосье, — отрезал он. — Я только пытаюсь решить, действительно ли этодело настолько интересно, чтобы стоило за него взяться.

— Более чем интересно, — вновь усмехнулсяПауэр, — ведь плату вы можете назначить себе сами.

Пуаро взглянул на него снизу вверх.

— Неужели вам так дорога эта вещь? Быть того не может!

— Скажем так: я, как и вы, никогда не признаю себяпобежденным.

— Вот это мне понятно… — склонил голову Пуаро.

2

Инспектор Уэгстаф не скрывал своего интереса.

— Кубок Вератрино? Как же, помню. Я это дело курировалв Англии. Я немного балакаю по-итальянски, вот меня и послали на подмогумакаронникам. А кубок, как тогда исчез, так до сих пор нигде и не объявлялся,как ни странно.

— И как вы это объясняете? Частная коллекция?

— Сомневаюсь, — покачал головой Уэгстаф. —Конечно, все возможно… Но, по-моему, дело обстоит проще…

Вещички надежно спрятаны, а единственный, кто знал отайнике, — в могиле.