Дело «Минерсвилля против Гобитиса»[308] – одно из самых печально известных дел в истории Верховного суда США. Результат можно объяснить рядом факторов. Джозеф Рутерфорд, лидер Свидетелей Иеговы, самостоятельно выступал в суде на стороне Гобитиса и делал это крайне плохо. Что еще более важно, на ситуацию повлияла твердая убежденность Феликса Франкфуртера[309] в необходимости патриотизма. Франкфуртер всюду подчеркивал свое личное сопереживание положению детей Гобитиса – как будучи автором мнения большинства в этом деле, так и в своем несогласии с мнением большинства в деле «Совета по образованию штата Западная Вирджиния против Барнетта»[310]. «Тот, кто принадлежит самому оскорбляемому и преследуемому меньшинству в истории, вряд ли будет равнодушен к свободам, гарантированным нашей Конституцией», – писал он, будучи в то время единственным евреем в Верховном суде[311]. Тем не менее его твердая убежденность о пределах судебной власти в сочетании с его горячим патриотизмом[312] привели его к выводу, что положение, требующее приносить клятву, не является неконституционным. Его патриотический пыл пережил скандалы, вызванные его двумя вышеупомянутыми решениями: в 1944 году, будучи спикером на празднике «День гражданства» («I Am an American»), в округе Колумбия, он сравнил любовь к родине с романтической любовью, сказав, что это слишком интимная эмоция, чтобы ее можно было выражать публично как-то иначе, чем в стихах. Затем он прочитал довольно сентиментальную оду флагу Франклина К. Лейна, где были строки «Я не флаг, вовсе нет. Я всего лишь его тень»[313]. Своим примером Франкфуртер демонстрирует опасности принуждения, которые порой присущи искреннему и пылкому патриотизму. Его действия можно понять, хоть они и не похвальны – сама мировая ситуация в 1939 году заставила его в этом энтузиазме зайти слишком далеко.

В деле «Минерсвилль против Гобитиса» Франкфуртер выносит решение: Первая поправка подразумевает, что запрет на действия, выражающие религиозные убеждения, может быть оправдан только «конкретными полномочиями правительства, которые законодательный орган считает необходимыми для обеспечения и поддержания того упорядоченного, мирного и свободного общества, без которого сама религиозная терпимость недостижима»[314]. Затем он утверждает, что национальное единство и сплоченность составляют государственный «интерес, высший в иерархии ценностей»[315]. Мнение школьного совета о том, что обязательное произнесение клятвы имеет решающее значение для укрепления этого центрального интереса, кажется убедительным, поскольку флаг является «символом нашего национального единства, превосходящего все внутренние различия, какими бы большими они ни были»[316]. Однако в этом случае он обходит стороной главный вопрос: можно ли считать, что национальное единство и сплоченность обязывают соблюдать требования произнесения клятвы небольшим числом детей с искренними религиозными убеждениями? Он сосредотачивается на общей проблеме национального единства в опасное время, а не на сознательных поступках двух добропорядочных подростков, которым, конечно же, не стали бы подражать их насмешливые сверстники. Судья Харлан Ф. Стоун так обозначил свое резкое несогласие: «Я не могу сказать, что неудобства, которые могут сопровождать некоторые разумные изменения в школьной дисциплине с целью уважения к религиозным убеждениям этих детей, представляют собой огромную проблему, настолько важную и насущную, что перевешивают идею свободы вероисповедания, которая до сих пор считалась достойной конституционной защиты»[317].

Франкфуртер ошибался, а Стоун был прав, с чем вскоре согласилась и вся остальная нация. На принятое решение тут же обрушился шквал критики. В то же время в эскалации насилия в отношении Свидетелей Иеговы в какой-то степени обвинили суд, как если бы это решение подтвердило распространенное мнение о том, что Свидетели не патриоты[318]. Несколько судей[319] дали понять, что они, возможно, передумали. Позже обновленный состав суда[320] позволил надеяться на то, что теперь другая сторона может одержать верх. Вскоре суд принял к рассмотрению другое дело, в котором поднимались те же вопросы. В деле «Совета по образованию штата Западная Вирджиния против Барнетта»[321] суд вынес решение в пользу Свидетелей. Мнение большинства, подготовленное судьей Робертом Х. Джексоном, стало поворотным пунктом всей политической жизни США. Рассматривая это дело как дело о принуждении к высказыванию, а не как дело, попадающее под положения о религии, он предлагает мощную защиту идеи свободы инакомыслия:

Если в нашем конституционном созвездии есть хоть одна неподвижная звезда, так это то, что ни одно должностное лицо, высокопоставленное или нет, не может предписывать, что должно быть единственно верным в политике, национализме, религии и других сферах мнения, или заставлять граждан исповедовать свою веру словом или делом. Если и существуют какие-либо обстоятельства, допускающие исключения, то сейчас они нам в голову не приходят[322].

Затем он добавляет, что принудительное единство даже не действенно: «Те же, кто начинает принудительно устранять инакомыслие, вскоре приходят к уничтожению инакомыслящих. Принудительного единства мнений можно достичь лишь кладбищенским единодушием»[323].

Дело Барнетта дает правильный ответ на наше второе возражение. Патриотизм и уважение к инакомыслию не являются несовместимыми. Действительно, наша особая традиция подчеркивает право на инакомыслие, и мы должны гордиться тем, что эта свобода защищается. Учитывая эти особые ценности, подчеркивающие индивидуальную свободу и право на свободу совести, на второе возражение можно ответить прямо: наши ценности исключают такое нарушение свободы совести, если только интересы национальной безопасности не являются гораздо более сильными и неотложными, чем это было в данном случае. В общем и целом свобода совести детей не должна нарушаться обязательными патриотическими ритуалами в школах.

Сегодня идея непринуждения хорошо усвоена, и даже более тонкие ее аспекты уже заслужили участливого внимания. Например, в деле «Ли против Вейсмана»[324] Верховный суд обнаружил скрытую форму принуждения, которое могло бы иметь место, если бы ученица должна была стоять во время молитвы в честь окончания средней школы, учитывая, что единственной альтернативой было не присутствовать на ее собственном выпускном. Мнение судьи Этони Кеннеди было сосредоточено на опасностях принудительного давления на свободу совести и навязывания стандартных практик в школах[325].

Возражения против принуждения больше не являются серьезной проблемой. Молодые люди, которые считают, что школа нарушает их свободу совести, обязательно будут освобождены от участия в ритуале. Тем не менее существует множество других способов, посредством которых убеждения меньшинств становятся для последних бременем, особенно из-за давления со стороны сверстников. Лилиан Гобитас вспоминает, как дети, проезжая на школьном автобусе мимо их дома, обзывались и бросали в них вещи[326]. Поэтому поводом для беспокойства в школах становится не только легальное навязывание конформизма, но и тирания сверстников, склонность к которой, как мы видели, относится к числу основных проблем достойного общества. Поэтому учителям и школьной администрации следует проявлять бдительность в защите меньшинств, будь то религиозных, политических, а также расовых или сексуальных. Однако вряд ли проблема травли – это что-то уникальное для патриотизма, поэтому эта проблема не дает оснований не учить патриотизму, как она не является причиной вообще не обучать детей в группах.

Вопрос о давлении сверстников приводит нас к нашему третьему возражению со стороны Сциллы: не будет ли культура, в которой патриотические чувства являются главной темой, слишком солидарной, слишком гомогенной, лишенной свободного пространства для индивидуального самовыражения и инакомыслия? Как и во втором случае, мы должны начать с того, что это не проблема, присущая исключительно патриотизму. Как нам уже показали Аш и Милгрэм, все люди склонны подчиняться давлению большинства и власти. Эта проблема досаждает демократии с самого начала существования демократий. Но, безусловно, сильные патриотические чувства могут быть той областью, в которой люди стремятся заставить замолчать критические голоса. Как можно предотвратить эту опасность?

Судья Джексон указывает нам лучший путь: мы должны настаивать на том, что подлинно патриотическая позиция отвергает конформизм и принудительное давление, прославляя свободу слова и совести. Его волнующая риторика – один из примеров патриотического