– Вовка, ты че так поздно?

– Да забыл тебя предупредить, у Сашки, помнишь, из моей группы, сын родился. Обмывали ножки.

– Ты тоже обмывал? Тебе же нельзя, может быть плохо.

– Да что ты начинаешь… Я пиво безалкогольное пил. Как идиот.

– Тебя никто не принуждал, ты сам так решил.

– Что я решил?

– Насколько я помню, ты решил жить с нами, а алкоголь и семья для тебя, к сожалению, вещи несовместимые.

– Слышишь, ты всегда все утрируешь. Со всеми бывает. Жизнь на этом не останавливается.

– Да, безусловно, все когда-то случается: душат кого-нибудь, писают в кровать или полдня блюют вместо того, чтобы пойти на работу.

– Ну все, начала. Хватит, короче – я сплю. Хоть бы спасибо сказала за новую кухню.

– Спасибо. Я думала, ты хоть извинишься за поздний приход.

– Извини. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Раз в неделю Вовка обычно требовал исполнения супружеского долга, и я поймала себя на мысли, что в принципе нет худа без добра: легкая размолвка позволила мне избежать десяти минут неприятного времяпровождения. Мне стало стыдно. Было очень жалко Сорокина.

Утром, несмотря на отсутствие похмелья, поздний приход отменил поездку на аттракционы, запланированную в честь начала учебы. Самостоятельно мы могли выехать только на общественном транспорте – обещания купить мне машину забылись сразу после нашего возвращения домой, а на метро одной с ребенком тащиться было лень. Я не теряла надежды часов до десяти утра, после чего зашла в спальню и поняла: тело еще будет оставаться неподвижным как минимум до обеда. Оценив ситуацию окончательно, я велела Катьке быстро собраться и ринулась к Асрян. Через две недели после моего возвращения к Вовке она с сыном отбыла в Болгарию, так что мы не виделись довольно долго. Муж уже находился дома, и мне предстояло в течение нескольких часов блаженно растворяться в мягких переплетениях ее твердой семейной доминантности. Сашка был абсолютным и убежденным подкаблучником – он свято чтил Асрян как существо высшего разума. Они невероятно подходили друг другу. Понимая, что нам есть что обсудить после долгого перерыва, он ретировался из кухни. Мелочь паслась в детской, развлекаясь нескончаемым потоком мультиков. Мы с Иркой расслаблялись и попивали на кухне сухое красное. Ирка потихоньку от домашних приоткрыла форточку и с наслаждением затянулась.

– Самые прочные браки, Сокольникова, это браки партнеров с низкой сексуальностью. Вот как у нас. Полное совпадение.

Я присоединилась к ее пыхтению.

– Завидую… Презираешь за то, что вернулась?

– Ленка, ты все-таки никакого отношения к глубокому изучению личности как предмета медицинской науки не имеешь. Я не могу тебя презирать по определению, ведь я – психотерапевт. А работа в любом случае накладывает отпечаток на человека, в том числе и на меня. И вообще, опять одна и та же тема… Куда тебе сейчас уходить? К маме, в свою каморку папы Карло? Пока ты не сменишь работу на достойную в материальном отношении, пока не сможешь хотя бы квартиру снять, идти тебе некуда. Мы это уже обсуждаем десятый раз, но ты упорно продолжаешь тусоваться в своей богадельне.

Как только речь заходила о больнице, я начинала нервничать помимо своей воли.

– Ир, давай сейчас не будем. Пока я не готова уйти. Не хочу об этом ни думать, ни говорить. Все.

– Да я это все уже поняла… Так что, хирург или реаниматолог?

– Хирург.

– Ох, черт подери… Довольна? Счастлива?

Простой вопрос неожиданно поставил меня в тупик.

– Смотря чем. Уже почти тридцать, ребенок и все такое, а я только узнала, что значит секс и что такое хотеть мужчину по-настоящему… Да я вообще думала сначала, что на один-два раза, но как-то все затянулось. Все равно сейчас сентябрь, придут молоденькие интернши, новый, так сказать, гормональный виток. Ходок, знаешь ли.

– Ну, во-первых, ты себя недооцениваешь как бабу. Как, впрочем, и во всем остальном. Ты ж бес в юбке, а это не просто сиськи-письки тебе. Это посильнее будет. То, что он сейчас есть, это хорошо, человек должен иметь возможность расслабиться, а то, что ненадолго, – тоже хорошо, нищие нам не нужны. Пока с Вовкой посидишь, а там видно будет. Может, повезет и его ждет долгая ремиссия. Трезвый он неопасен. Типа полная семья, мама-папа-я… Если нет, так нечего и ныть. Сама себе солому стели под зад, и как можно быстрее.

– Ирка, да ты ничего не понимаешь про Вовку. Ремиссия – это все хорошо. А ночью?! Ночью-то как? Я вообще теперь не могу с ним. Не понимаешь, что ли?

– Это все выровняется, пройдет, просто пик эмоций. Стухнет. Ишь, не может она! Да половина баб так живут – и ничего, не переломились. Секс – не повод для развода. Алкоголизм – вот это повод. Сейчас у Сорокина, как ты говоришь, ремиссия, вот и думай, что будет, когда она, не дай бог, закончится.

– Да я не только про секс. Я с этим хирургом на одном языке разговариваю, понимаешь? Слова, мысли, интересы, все совпадает. Вот в чем дело.

– Мы с тобой тоже на одном языке разговариваем, благо в одной анатомичке провонялись. Врачебный диплом не выдается со штампом из ЗАГСа. Что-то я припоминаю, кто это все шесть лет института орал, что нельзя за врача замуж выходить, а? И правильно орал, между прочим. Ты просто не вкусила, что такое медицинская семья в классическом понимании на настоящем этапе развития общества. Подожди, это Катька маленькая, а вот подрастет и спросит, почему она в этой школе учится, а подружка в другой, красивой и новой, почему ты ей пятьдесят рублей в день даешь, а Соне, Маше, Даше пятьдесят долларов. И вообще, в тридцать пять второго захочется – а никак: нет средств, как говорится, и с жильем проблемы.

– Хватит. Я же говорю: он свободный парень. Какая тут семейная жизнь? Просто мне хорошо. Должно же и мне быть хоть немного хорошо. Хоть иногда.

– Ладно, не буду тебя в очередной раз пилить. Не мне тебя судить. Мне с собой спокойнее, тебе с собой сложнее. Это факт. Давай-ка выпьем за первый класс.

– За будущую отличницу, умницу, красавицу.

Бутылка опорожнилась за час, закончилась вместе с мультяшной кассетой, и мы отправились на площадку перед домом проветрить мозги.

Вечером, уже дома, набегавшаяся Катька впала в глубокий сон на первой же странице сказки, что удручало, так как Вовка заметил это и начал намекать на исполнение супружеского долга. Закрыв глаза и кое-как изображая участие в процессе, я пережила десять неприятных минут, а через пять минут после окончания процесса тяжелый храп рядом был мне наградой. Я потихоньку выскользнула на кухню. Набрала номер.

– Слава, привет.

В трубке послышалось сонное сопение.

– Ты что, одна? А муж где?

– Спит. Ты завтра как обычно?

– Ну да. Домой тебя не могу теперь тащить: с замужними бабами всегда проблемы. Так что остается брать как можно больше дежурств. Это тебе хорошо: у тебя два источника женского здоровья. А у меня сейчас только один.