— Вы можете вернуться к машине и ехать в город. Хотите?Боюсь только, что в этом случае мы уже больше никогда с вами не увидимся.

— Прекратите меня запугивать.

— Я не запугиваю, а взываю к вашему здравому смыслу,хотя в его наличии всерьез сомневаюсь.

— А это уже оскорбление, — буркнула я.

— Вовсе нет. Довольно забавно ожидать от женщинздравомыслия.

— Боже! — закатила я глаза, продолжая трусить заним по тропинке. — Уж этот мне мужской снобизм…

— Берегите дыхание, — ответил он без намека нанасмешку. — Нам предстоит долгий путь, а вы не похожи на девушку, котораяпривыкла к долгим прогулкам.

— На кого вы похожи, я говорить не стану.

— И правильно.

— Так и знала, что не удержитесь. Последнее словонепременно должно быть за вами?

— Вы меня утомили, — фыркнул он и пошел быстрее.

А я порадовалась, что с утра надела кроссовки. Кроссовки иджинсы как нельзя кстати в лесу. Я перевела взгляд на Прохорова. Он по-прежнемушел впереди, слегка прихрамывая, и я вдруг подумала, что наша «прогулка» можетбыть для него далеко не такой приятной. Я поразмышляла над этим, не выдержала испросила:

— Что с вашей ногой?

— Как воспитанная девушка вы могли бы не замечать моегоувечья, — усмехнулся он.

— Я просто подумала…

— Думайте о себе. В прошлом году я участвовал вмарафоне.

— И пришли, конечно, первым? — вновь не удержаласья от язвительности.

— Двадцатым. Но и такой результат меня удовлетворил.

— Доказываете себе и всему миру, что вы крепкий парень?

— Это излишне.

— Я вас и знаю-то всего ничего, а уже тихоненавижу, — не выдержала я.

Он вновь остановился, посмотрел на меня внимательно и сказалнеопределенно:

— Да?

— Да. Потому что вы на редкость неприятный тип.

— На самом деле вас раздражает другое.

— Серьезно? Не скажете, что?

— Не скажу, вы обидитесь. Не в моих правилах обижатьженщин. К тому же разозлиться вы тоже вполне можете, и тогда, чего доброго,начнете бросать в меня каменьями за святотатство.

— Не вижу здесь ни одного камня, иначе бы судовольствием бросила.

— Давайте помолчим, нет ничего глупее подобныхперепалок, — вздохнул он, после этого открывать рот я не рискнула, хотяхотелось, конечно.

Мы шли по лесу уже более часа. Я честно пыталась смотреть наэто, как на приятную прогулку, но не получалось.

— Вы уверены, что знаете, куда идти, или дуракаваляете? — не выдержала я еще через час.

Тропинка давно кончилась, и теперь идти было гораздо труднее.Хорошо хоть лес поредел, и сквозь него не надо было героически продираться.Прохоров взглянул на часы:

— Мы прошли километров десять.

— А сколько надо?

— До шоссе примерно тридцать километров.

— Что? — ахнула я. — Скоро стемнеет, и мне низа что не пройти столько. Я устала и хочу есть.

— Ужином я вас накормлю, — кивнул он на пакет всвоих руках, — а заночевать скорее всего придется в лесу.

— Вы спятили? — не поверила я.

— Вы сами сказали, скоро стемнеет. В темноте идти полесу — затея бесперспективная. Значит, пока не поздно, надо устраиваться наночлег.

— Вот здесь? — развела я руками.

— Можно найти более подходящее место. Разведем костер.Вы в детстве в лагерь ездили?

— Нет, — буркнула я в крайней досаде, подозревая,что он издевается.

— Ну вот, наверстаете упущенное.

— Я не могу ночевать в лесу. Я боюсь насекомых ивообще… Вы ведь несерьезно так говорите? — с надеждой спросила я.

— Абсолютно серьезно. Жаль, что не могу предложить вамномер в пятизвездочном отеле, но обещаю устроить вас с максимальнымиудобствами. Вон там овраг, лучшего места не найти. — И он стал спускатьсяк оврагу, и мне ничего не осталось, как последовать за ним.

С его точки зрения, он выбрал идеальное место, мне онотаковым не показалось, но я обошлась без комментариев — сил на них попросту небыло. Он пристроил пакет возле небольшой елки и сказал:

— Я нарежу лапника, а вы пока соберите дров для костра.Только выбирайте посуше.

— О, господи… — простонала я и пошла собирать.

Через полчаса мы сидели возле костра. Быстро темнело, и вскоревсе вокруг погрузилось во мрак. Сучья весело потрескивали, Марк Сергеевич сиделнапротив, поджаривая на костре сосиски, нанизав их на тонкую ветку. Сидеть налапнике было удобно и даже приятно, я задрала голову вверх и ахнула. Такихзвезд мне еще видеть не приходилось.

— Мама дорогая…

— Я был уверен, что вы оцените мой замысел.

— Так и не поняла, в чем он заключался, —усмехнулась я. — Изображаем индейцев, когда запросто могли… Чего выулыбаетесь? — нахмурилась я.

— Вы не умеете получать удовольствие от жизни, —сказал он и засмеялся, потом протянул мне сосиску. — Осторожней, необожгитесь. Где еще вы бы с таким аппетитом поужинали?

— Да уж точно, — вынуждена была согласитьсяя. — Если бы еще комары не досаждали…

— Не привередничайте, от огня они держатся подальше.

— А когда костер потухнет, они нас попросту сожрут.

— Я буду отгонять их от вас, специально веткуприготовил.

— А спать вы будете?. — хмыкнула я и попросила:

— Дайте воды, пожалуйста.

Он передал мне бутылку, потом поднялся, снял пиджак, подошели накинул его мне на плечи.

— Теперь вам ни холод, ни комары не страшны.

— Спасибо, но я пока не озябла.

— Ночи все еще прохладные. Кроссовки снимите, чтобыноги отдохнули.

Сам Прохоров ботинки уже снял, и я решила внять его совету.