Сосиски мы съели. Действительно, никогда еще они не казалисьмне такими вкусными. Марк Сергеевич наблюдал за мной с улыбкой. Я подумала, ане съязвить ли в очередной раз.., но лишь вздохнула.

— Вам надо чаще выбираться на природу, —глубокомысленно изрек он.

— Могли бы помолчать, — отмахнулась я.

— Кто-то утверждал, что я невыносим. Это как раз тотслучай, когда в своем глазу бревна не видят. — Он взял у меня бутылку сводой. — Жаль, что нет вина.

— Вы еще и пьяница? — все-таки съязвила я.

— А вы зануда.

Я от неожиданности приоткрыла рот. Выглядела, должно быть,по-дурацки, что здорово разозлило.

— Я вообще с вами больше разговаривать не буду.

— Было бы здорово, но верится с трудом. Женщины неспособны молчать.

— А такие типы, как вы, не способны вести себяприлично.

— Предлагаю мировую. Ложимся спать. Продолжить нашумилую беседу можно и завтра.

Он подошел ко мне и стал укладываться рядышком. Я вторичнолишилась дара речи.

— Вы что, собираетесь лечь здесь?

— Не валяйте дурака. Ночью холодно, а пиджак у насодин. Придется делить его по-братски.

— Забирайте ваш пиджак и проваливайте! — рявкнулая. Эхо разнесло мой вопль по лесу, я от неожиданности втянула голову в плечи, апотом испуганно огляделась.

— Вам стоит подумать о смене профессии, — ехиднозаметил он. — Пропадает талант пожарной сирены. Я не собираюсь посягать навашу честь, если вы об этом беспокоитесь. Вы меня совсем не привлекаете.

— Скажите пожалуйста… — покачала я головой. — Какбы мне не скончаться от горя.

— На вас не угодишь. То вы боитесь, что я васизнасилую, теперь злитесь, что я далек от этой мысли.

— Я прекрасно могу постоять за себя, так что вашеутверждение, что я чего-то там боюсь, явное преувеличение.

— Вы ляжете, наконец?

— Ни за что!

— Слушайте, я всегда был невысокого мнения о женщинах.Глупые существа, к тому же лживые, по большей части. Но вы превзошли самыесмелые мои ожидания.

— Так… — сделав три глубоких вдоха, чтобы успокоиться,произнесла я. — Или вы немедленно убираетесь на свое место, или я ухожу.

— Глупость несусветная, — ответил он,поднимаясь. — Куда, интересно, вы пойдете? Через двадцать метровзаплутаете, а еще через десять расквасите себе нос. Но с вашим упрямством вы,скорее всего, действительно броситесь в лес сломя голову, поэтому я вынужденподчиниться, не то придется вас искать до самого утра, вместо того чтобыотдохнуть. Вашим нелепым упрямством вы добьетесь только одного: я подхвачувоспаление легких.

— Заберите ваш пиджак, — свирепея, ответила я.

— Тогда воспаление подхватите вы.

— Вам-то что, это будет мое воспаление… — Пиджак он таки не взял. Я не стала настаивать, но через десять минут меня начала мучитьсовесть. — Эй, вы там… — пискнула я.

— На самом деле я хотел избавить вас от необходимости,изнывая ночью от неловкости, просить меня перебраться к вам или придумыватьпредлоги перебраться ко мне. Начнете вздрагивать от всякого шороха и мненадоедать.

Тут за моей спиной что-то треснуло, а я едва сдержалась,чтобы не завопить от страха, и подумала, что он, должно быть, прав. Ночевать влесу мне ранее не приходилось, и теперь я поняла: грядут испытания.

— Это что было? — шепотом спросила я.

— Начинается, — вздохнул Марк Сергеевич, затемподнялся и подошел ко мне:

— Двигайтесь ближе к костру, только в него не свалитесь.В этом лесу нет зверя опасней зайца.

— А волки?

— Они ушли. Далеко. Им здесь не нравится.

— Вы говорите с иронией, — насторожилась я.

— Хорошо, здесь полно волков, а также тигров,крокодилов и целое племя людоедов в придачу. Я вас обниму, только не надовопить и дергаться, просто так удобнее делить пиджак.

Он обнял меня, накрыв пиджаком, и уткнулся носом в мойзатылок. Еще и сопеть начал. Зато я быстро согрелась, жар от него шел, как отпечки (чуть не подумала «как от преисподней», что опять-таки навело на мысль облизком родстве Марка Сергеевича с самим чертом).

Я слабо пошевелилась, а он тут же буркнул:

— Не вертитесь.

— Вы же должны понимать, что я чувствую себя простоужасно, — жалобно сказала я.

— С какой стати?

— О, господи… По-моему, глупее ситуации и придуматьневозможно.

— Совершенно верно. Я хочу спать, а вы мне мешаете.Если вас смущает мое близкое соседство, то переживать не стоит. Никто не узнаето вашем грехопадении, если сами не расскажете. Но я уверен, завтра вы оборвететелефон, делясь с подругами своим возмущением.

— Вы свинья, — сказала я сурово, а он ответил:

— Замолчите, не то я вас придушу.

После этого оставалось только одно: не принимая его словаблизко к сердцу, в самом деле уснуть.

Я смотрела на огонь, прикрыв веки, и считала до тысячи.Где-то на пятой сотне начала путаться, глаза слипались. Я зевнула и вскоредействительно уснула, а проснулась оттого, что какая-то птаха вовсю распеваланад головой. Костер давно догорел, над оврагом стелился туман, а я лежала нагруди Марка Сергеевича, прикрытая его пиджаком. Левая нога между его ног, арука в районе его бедра. Он обнимал меня обеими руками самым бесстыднымобразом.

— Боже… — простонала я, отдергивая руку. Еще решит, чтоя посягаю на его мужское достоинство.

Тело затекло, все кости ныли, казалось, я неминуемоскончаюсь. Тут мне в бок уперлась какая-то ветка, и захотелось рыдать отжалости к себе.

Я взглянула на часы: половина шестого. Марк Сергеевичпричмокнул губами, пошевелился, потом потянулся и тоже взглянул на часы. Затемприподнял голову и посмотрел на меня:

— Вы спите?

— Нет. Я сейчас умру.

— От стыда?

— Вовсе нет, — удивилась я.

— Ночь в моих объятиях вас больше не смущает? —хихикнул он.

— Я умру от боли — все тело ломит.

— Сейчас пробежимся километров десять, и придете внорму, — весело заверил он.