«Не надо, Рози! — В этот раз Практичность-Благоразумиепросто стонала, — Пожалуйста, не делай этого, ради всего святого, оставь ее впокое!» Только, если задуматься, советы она дает никудышные: послушайся Розимиссис П.—Б. в первый же раз, то до сих пор жила бы с Норманом. Или умирала быс ним.

Острием ножа она вспорола бумажную подкладку в самом низу,там, где нащупала какие-то маленькие предметы. Из-под бумаги на стол вывалилосьполдюжины сверчков — четыре дохлых, один едва живой и слабо дергающий лапками,шестой вполне резвый; последний тут же прыгнул и угодил в раковину. Вместе сосверчками выпало еще несколько розовых круглых цветков клевера, несколькотравинок… и кусочек упавшего с дерева сухого листа. Рози подняла его и слюбопытством принялась разглядывать. Это был дубовый лист. Она почти несомневалась.

Работая осторожно (и не обращая внимания на голос миссисПрактичность-Благоразумие), она обрезала бумажную подкладку вдоль всей рамы. Настол упало еще несколько подобных сокровищ: муравьи (большей частью дохлые, нотри или четыре все еще ползали), пухлый шмель, лепестки ромашки (какие отрываютот цветка, приговаривая: «Любит — не любит, любит — не любит»)… и несколькополупрозрачных белых волосков. Она поднесла волоски к свету и невольно ещекрепче сжала картину правой рукой, чувствуя, как по спине пробирается дрожь,словно поступь тяжелых ног по крутой лестнице. Рози знала, что если отнесет этиволоски к ветеринару и попросит взглянуть на них под микроскопом, тот скажет,что это клочки лошадиной шерсти. Вернее, если быть точным до конца, что онипринадлежат маленькому тощему пони, Пони, который в эту минуту пощипываетзеленую траву в ином мире.

«Похоже, я схожу с ума», — подумала она спокойно, и это былне голос Практичности-Благоразумия; это был голос ее собственного сознания, еенастоящего эго, В нем не ощущалось ни истеричности, ни страха; он звучалхолодно, здраво, с некоторым оттенком удивления. В таком же голосовом регистре,подумала она, ее сознание отметит неизбежность смерти в тот день, когда ее приближениестанет очевидным.

Но суть-то в том, что на самом деле она не верила в потерюрассудка, по крайней мере, в том смысле, в каком человек вынужден смириться,скажем, с мыслью о неминуемости смерти от раковой опухоли, когда болезнь зайдетслишком далеко. Она вспорола подкладку своей картины, и оттуда выпали пучоксухой травы, щепотка волосков и горстка насекомых — часть которых ещешевелилась. Что в этом сверхъестественного? Несколько лет назад она прочластатью в газете, где говорилось о женщине, обнаружившей под холстом старогофамильного портрета целое сокровище: совершенно не потерявшие своей ценности,даже, наоборот, увеличившие ее многократно золотые акционерные сертификаты. Посравнению с той находкой несколько жучков — сущий пустяк.

«Но ведь они живые, Рози! А как же клевер, все еще неувядший, и трава, до сих пор зеленая? Лист мертв, но ты ведь знаешь, тыдумаешь, что…»

Она думала, что ветер принес его из того мира уже мертвым.На картине лето, но мертвые листья деревьев можно обнаружить в траве даже виюле. «Итак, я повторяю: я схожу с ума». Но все предметы, которые она извлеклаиз картины, лежат перед ней. Вот они, на кухонном столе: ничем непримечательная кучка мертвых насекомых и сухая трава. Просто мусор.

Не сон, не галлюцинация. Обыкновеннейший реальный мусор.

К тому же было еще нечто — то, к чему ей вообще-то нехотелось приближаться с мечущимися, как испуганные кролики в загоне, мыслями.Картина разговаривает с ней. Нет, не вслух, разумеется, но с самого первогомомента, когда она увидела ее, картина обратилась к ней. Это так. На оборотнойстороне оказалось ее имя — во всяком случае, некий его вариант, — а вчера онапотратила невообразимую сумму всего лишь на то, чтобы привести свои волосыточно в такой вид, как у женщины на холсте.

С внезапной решительностью Рози вставила лезвие ножа подверхнюю планку рамы и, пользуясь им как рычагом, приподняла ее. Она остановиласьбы мгновенно, если бы почувствовала сильное сопротивление — хотя бы потому, чтовторого ножа для разделки мяса у нее нет и ей совсем не хотелось сломать лезвие— однако гвозди, скреплявшие раму, легко поддались. Рози отсоединила верхнююпланку, придерживая стекло свободной рукой, чтобы оно не грохнулось о стол и неразлетелось на куски, и отложила ее в сторону. На стол со щелчком упал еще одиндохлый сверчок. Спустя несколько секунд она держала в руках полотно. Без рамы истекла оно оказалось дюймов тридцать в ширину и чуть меньше двадцати дюймов ввысоту. Рози осторожно провела кончиками

пальцев по давным-давно высохшим масляным краскам, ощущаяедва заметные слои различной высоты, чувствуя даже миниатюрные бороздки,оставленные кистью художника. Ощущение было интересным и странным, но отнюдь несверхъестественным; ее пальцы не провалились сквозь холст в другой мир.

Ее отвлек звонок купленного вчера телефона. Телефон зазвонилв первый раз, и от его пронзительного требовательного сигнала, включенного наполную громкость, Роза подскочила, издав слабый крик. Рука непроизвольнонапряглась, и пальцы, которыми она ощупывала картину, едва не проткнулиполотно.

Положив картину на кухонный стол, она поспешила к телефону,надеясь, что это Билл. Если так, то она, возможно, пригласит его заглянуть кней, — пригласит, чтобы он хорошенько рассмотрел картину. И покажет ему, какойсвоеобразный набор вывалился из-за бумажной подкладки. Мусор. — Алло?

— Здравствуйте, Рози. — Не Билл. Голос женский. — Это АннаСтивенсон.

— О, Анна! Здравствуйте. Как поживаете?

Из раковины раздалось настойчивое трррр-трррр.

— Поживаю я плохо, — ответила Анна. — Откровенно говоря, изрук вон плохо. Случилось очень неприятное событие, и я должна рассказать вам онем. Может, никакого отношения к вам случившееся не имеет — я всей душойнадеюсь, что так оно и есть, — но как знать.

Рози медленно опустилась на стул, напуганная даже сильнее,чем тогда, когда нащупала под бумажной подкладкой картины шуршащие бугоркимертвых насекомых.

— Что случилось, Анна? Что случилось?

С возрастающим ужасом она выслушала рассказ. Закончив, Аннаспросила, не хочет ли Рози приехать в «Дочери и сестры» хотя бы на ближайшуюночь.

— Не знаю, — безжизненным голосом произнесла Рози. — Мненадо подумать. Я… Анна, мне нужно срочно поговорить кое с кем. Я позвоню позже.

Она хлопнула по рычагу телефонного аппарата, не дожидаясьответа, позвонила в справочную, попросила сообщить ей номер, выслушала, набралаего.

— «Либерти-Сити», — прозвучал в трубке немолодой мужскойголос.

— Простите, могу я поговорить с мистером Штайнером?

— Я и есть мистер Штайнер, — ответил хрипловатый голос слегким оттенком иронии. Рози замешкалась на миг, затем вспомнила, что вломбарде Билл работает вместе с отцом.