– Такое впечатление, что ты сбрасываешьбалласт, – покосилась Женя на хмурое лицо Олега. – Или я ошибаюсь,или ты готов был уехать без меня.

– Имел такое намерение, – спокойнопризнался он. – Хотя и достойное осуждения. Вот ключ, возьми, сейчасподвезу тебя домой, а сам…

– А сам – на дачу к Корнюшину, –понимающе кивнула Женя. – Только не трать время на высадки и пересадки: яне останусь. Поедем вместе.

– Это далеко, часа два идти наскорости, – предупредил Олег. – И дорога не из лучших.

– Ничего, я пристегнусь, – успокоила егоЖеня и в самом деле заключила себя в объятия ремня безопасности.

– Ох, – обреченно выдохнул Олег, –это ведь может быть опасно.

– Ты подозреваешь, этот Стоумов или как его,убийца, уже там?

– Не исключено. Хорошо хоть, что два часаназад наш друг Корнюшин определенно был жив. И сейчас он только-только добралсядо Маньчжурки – если, конечно, его не сняли по дороге, как Неборсина.

– Ты забыл, – сказала Женя. – Ондолжен погибнуть иначе. Не хочется уточнять как…

Олег притормозил, подъехав к кромке тротуара:

– Все, давай решай: может, выйдешь? Ясерьезно, Жень. Там я буду слишком занят, чтобы присматривать за тобой.

– За собой присмотри! – окончательнообиделась она. – Вспомни, что могло случиться вчера, если бы я непоявилась в нужное время в нужном месте.

– Резонно, – согласился Олег. – Таки быть, поехали. Все-таки мы… – он запнулся, – деловые партнеры.

Женя прижала руку к груди, силясь удержать этоощущение. Сердце трепетало, словно бабочка, накрытая ладонью. Какое счастье,какое счастье… какое счастье, что она, еще не до конца избавившись отвчерашнего озноба, надела джинсы, кроссовки и плотную футболку вместо невесомыходежек! Не то Олег уж наверняка высадил бы ее. А сейчас форма одежды вполнеподходит для «делового партнера». Только, во имя углубления образа, надосогнать с лица это выражение влюбленной восьмиклассницы и завести какой-нибудьсугубо деловой разговор:

– А откуда ты знаешь, где дача Корнюшина? Чтоза Маньчжурка такая?

– Это дачный поселок Союза художников напротоке Маньчжурке, больше сотни километров во владивостокском направлении даеще пятнадцать или двадцать по проселочной дороге. Волшебное местечко! ОтецКорнюшина был неплохим художником – кстати, у меня есть одна его картина. Да тыее как раз и видела: река, заблудившийся человек… Помнишь? Весьмаживотрепещущий сюжет: река в тайге – это жизнь, выведет к людям, если ктозаблудился, должен искать реку.

Женя взглянула на него дикими глазами.

«У меня», он сказал: «у меня», а не «у моегобрата»! Что бы это значило? Да скорее всего самое простое: оговорку. Или,например, картина принадлежит Олегу, а держит он ее у брата. Скажем, жена Олегане любит картин. Бывают такие несчастные! А то, вполне возможно, нет ни жены,ни брата, и ночь с Женей Олег провел в своем собственном доме. Но почему тогда…Значит, его молчанию есть причины. И пока он сам не скажет, Женя не должнаспрашивать. И не будет. Ей ли не знать, что мужчину, который тебе дорог, нужнопринимать таким, какой он есть, или вообще не принимать, а уходить от него! ОтОлега она не уйдет – просто однажды улетит, это судьба, никуда от нее неденешься, так стоит ли обременять себя щемящими, ненужными подробностями? Лучшеопять вернуться к делу. К делу, к делу… Что бы еще сказать такого – сугубоделового? Ах да! Самое главное!

– Ты что-нибудь нашел в той комнате, когда мыс тетей Катей выходили на балкон?

– Ух ты, совсем забыл! – вскинулся Олег и,извернувшись, зашарил в нагрудном кармане своего пиджака. Поскольку пиджак былнадет на Женю, выходило, что он шарит по ее груди.

Она затаила дыхание, однако Олег нашел то, чтоискал, слишком быстро.

Это оказался обрывок бумажки, покрытойубористым английским шрифтом, насколько удалось разобрать Жене, кусочекинструкции к электрошокеру.

– Наверняка это принадлежало нашемурыболову-любителю, – сказал Олег. – Вряд ли тете Кате могпонадобиться электрошокер.

– Думаешь, это и был его «улов»?..

– Почти не сомневаюсь. Леску не разглядишь впотоках такого ливня, какой был вчера, все сидели дома, носа никто невысовывал. Он почти не рисковал.

– И дождь усилил разряд…

– Не настолько, как ты думаешь. Электрошокеромчеловека не убьешь, если только не прижмешь его к сонной артерии или прямиком ксердцу. И то зависит от крепости организма, от силы разряда. Сильнейший шок –это да. А здесь было сделано все, чтобы малейшее касание (невозможно ведьрассчитать порывы ветра, движения Алины по балкону) оказалось смертельным.Вспомни «пропавшее электричество». Молния утянула, по словам тети Кати? Ну чтоже, она оказалась права, потому что эти пропавшие киловатты, очевидно, и сталитой самой молнией, которая убила Алину.

– Бог ты мой… – прошептала Женя. – Тоесть какой-нибудь генератор работал или как это называется?

– Что-то в этом роде, – нахмурясь, кивнулОлег. – Я вообще не представляю: тут ведь надо, по идее, два проводника,землю. Впрочем, я в электричестве разбираюсь только на уровне пользователя. Ношокер, очевидно, был преобразован особым образом, чтобы смог выдержать такоемогучее накопление энергии. Мы можем только предполагать, какую дьявольщинуизмыслил этот придурок. Нет, конечно, придурком его не назовешь, наоборот –перед нами человек умный, хитрый и совершенно беспощадный. И чем дольше я надэтим думаю, тем больше возникает вопросов. И самый главный: почему междуубийством Стоумова и Полежаева прошло восемь лет, потом опять пятилетнийперерыв, а потом вдруг посыпалось как из рога изобилия (извини за идиотский юмор):Неборсин, Климов, Пахотина, теперь Алина.

– Может быть, убийца не знал, где их искать?Ведь те трое переехали в Нижний, разве так просто найти?

– Не исключено. – Олег вдруг резкосвернул с шоссе и углубился в переулки. – Давай все-таки проверим, нет ли Корнюшинадома. Мало ли что он мог наплести этой тетке с сумками!

– Или она – нам, – добавила Женя. –Тебе не кажется, что мы напрасно уперлись в одного человека? Их вполне можетбыть двое: один действует здесь, другой в Нижнем. А то и несколько!