– Меня машины презирают, – сказал онгорько. – Смеются в глаза! Я ж не чайник, хуже – кофейник!

– Ну, это мания...

– Вам хорошо, дружите даже с компьютером!.. Онслушается. Хотя, честно говоря, я уверен, этот ящик только прикидывается, а насамом деле вас уже поработил.

– Что есть, то есть, – согласился я.

Горячие струи крепчайшего кофе вливались прямо в мышцы, вкровь. Я чувствовал как проясняется голова, а приглушенные звуки на кухнеобрели яркость. Девушка стояла на пороге кухне и смотрела на меня сдвусмысленной улыбкой.

Улыбку можно было понять и так и эдак, но я из тех, ктопонимает всегда иначе. Возможно, на моей спартанской кухне видеокамеры спрятатьне так просто, и она наблюдала за мной, чтобы предупредить подругу, если начнус кряхтением слезать со стула.

– Теперь я что-то да делаю уже и на телевидении, –сказал Вадим, в голосе креативного директора звучала гордость, почтигордыня. – Мне кажется, что-то могу сделать и для нашего общего дела!

– Да-да, – согласился я. – Конечно, конечно!Возможностями надо пользоваться.

А сам подумал, а для какого «общего дела», ибо своим менянередко считали самые разные группки, партии, общества, о которых я и неподозревал, что у меня с ними что-то общее.

– А ты заметил, Вадим, – сказал яосторожно, – как умело... не скажу, что честно, а именно, умело на твоемтелевидении ведется пропаганда против ислама? Ничего не говорится против, а подвидом объективного освещения событий показывают телевизионные кадры, тоже умелоподобранные, где все эти талибы, муджахеды и прочие мюриды все как один с тупымизверскими лицами, бородатые, малограмотные, хоть они и выпускники медресе иликак их там... все одеты в какие-то нелепые тряпки, грязные, потные... Когда этопоказывают чистеньким европейцам, которые моют голову ежедневно двумяшампунями, обрызгиваются дезодорантами, рубашку одевают только выстиранную ивыглаженную... словом, реакция западного человечка предсказуема.

Вадим, кивнул:

– Верно, но что здесь не так?

– А то, что вспомни первые общества христиан! Это какраз и были неграмотные, грязные, ограниченные люди в сравнении с просвещеннымииудеями, в среде которых христианство и возникло. Ортодоксальные иудеивнимательно и терпеливо слушали косноязычные объяснения христиан о своей вере,пробовали дискутировать, но верующие христиане первыми в мире применили метод,который потом взяли на вооружение коммунисты: кулаком в рыло этим умникам! Ктоне с нами, тот супротив нас! Нечего рассуждать да умничать – надо верить!..Верить, а не допытываться!!!

Еще нелепее выглядели эти нищие, неграмотные и крайне ограниченныелюди в богатом и просвещенном Риме, где пышно цвела литература, ставилисьспектакли, поэты устраивали состязания, а литературные премии наряду с лавровымвенком включали еще и мешки с золотыми монетами. И что же? Эти первобытныехристиане, на которых с отвращением смотрел весь цивилизованный мир, сокрушилиэту цивилизацию, сожгли библиотеки, перебили ученых, а знаменитую математичкуГипатию разорвали на части только за то, что женщина посмела заниматься наукой.Ну, точно так же, как исламисты требуют женщин убрать из университетов изагнать под чадру. У христиан героями стали подвижники, которые по двадцать летне мылись, не стригли ногти и волосы, а вместо красавцев атлетов образцамистали юродивые, калеки от рождения, сумасшедшие! Еще не понял, к чему это я?

Он вздохнул:

– Понял, как не понять. Ислам сейчас в таком жеположении, как молодое энергичное христианство в те века. Но Запад сейчас болееорганизован, чем Древний Рим и просвещенная Иудея. У него есть не толькотехнические средства, но и тысячи высокооплачиваемых психологов, которые ломаютголовы как расшатать ислам. Как закинуть в души исламистов грязного червячка...ну, не буду перечислять ту дрянь, что способствуют возникновению западныхценностей.

Девушки заботливо расставили на крохотном столике рюмки,Вадим разлил коньяк. Он уже знал, что я, хитрый и непьющий, но одну опрокину закомпанию, для моего веса это что слону дробина, пусть сосуды расширяет, а этиизысканные ломтики стерляди, лосося – это все Вадим, мои домашние не станут переводитьдобро на человека, который за компьютером не видит, что гребет в пасть.

Вадим почокался со всеми, странный русский обычай, осушилодним глотком, а вместо закуски, тоже чисто по-русски выдохнул и посетовалсокрушенно:

– Вы правы, Виктор Александрович... На телевидении, каки в жизни, каждый тянет в свою сторону. Когда смотришь как актерразглагольствует, как он сыграл Наполеона, как вложил в его образ своепонимание, свою гениальную личность, какие оттенки придал образу, то сразупонимаешь, что какой там Наполеон, вот он величайший человек всех времен инародов – актеришко, сыгравший Наполеона! А телевизионщики, заполучивтелекамеры под свой контроль, теперь говорят только о себе, снимают о себефильмы и сериалы, дают интервью, рассказывают о своих задумках, своем великомтворчестве, а телепередачи прерывают, чтобы показать свои портреты илимини-клипы с собой, умными, красивыми и самыми великими людьми, которыми мирдолжен восторгаться и целовать их в задницы, потому что именно они, судя по ихсериалам, самые мудрые отважные и справедливые люди на свете!

Я кивал, а что сказать, если он с жаром мне доказывает то,что я сам вдалбливал в его голову год тому? Да, общий уровень не снизился, арухнул. В газетах и журналах вместо статей о творчестве вообще предпочитаютбрать интервью, ибо умную статью надо уметь написать, а в интервью можнозадавать длинные вычурные вопросы, чтобы образованность свою показать, о себе,великом и мудром рассказать, а для ответов можно вовсе не оставлять места.

Девушки чинно ели бутербродики, чересчур чинно, смотрелиблестящими глазами. Одна решилась вставить:

– Все-таки вы чересчур круто... Все-таки надо бытьдобрее. И прощать людям их недостатки.

Говорила она хорошо, умненько. Чувствуется высшееобразование. Когда человеку в течении шести лет вдалбливают глупости,спрашивают на экзаменах, ставят отметки, то потом уже сам человек держится заэти глупости, потому что они как бы отделяют его от «простых», непосвященных,недоросших. Тот же комплекс что и у дворян, коренных москвичей или негритянскихэкстремистов.

Вторая добавила так же заученно книжно:

– Прощать даже причиненное ими зло!

Вадим смолчал, я тоже молчал, любуясь ее свежей молодойкожей, сияющими глазами, ровными красиво посаженными зубками, а когда сообразил,что ждут как бы подтверждения, похвалы их заученному до мозга костей знанию, топророкотал в стиле Забайкалова, старого мудрого филина:

– Я предпочитаю не лицемерное всепрощение, а старуюзаповедь: око за око, зуб за зуб, кровь за кровь. Ведь если я прощу человека,выбившего мне глаз, он утвердится в своей безнаказанности, не так ли? Выбьет ивторой. А потом пойдет крушить зубы, пускать кровь направо и налево! Да идругим пример. А если я в ответ за свой глаз вышибу ему его собственный, он ещеподумает, стоит ли рисковать вторым. Да и другим предостережение... Не так ли?