жизни и поклялся, что заполучу эту карусель… чего бы это мне ни стоило…

Он говорил все тише и тише, как будто постепенно удалялся от меня, удалялся от нашего мира. Но все же продолжал говорить, как будто слова сами рвались из его горла:

– Потом… потом я получил наследство… очень большое наследство… на эти деньги я купил старый заброшенный завод… вот этот… и собрал здесь коллекцию аттракционов. Но главной моей мечтой была та самая золотая карусель… я помнил то счастье, которым она наполняла мою душу, и хотел вернуть ее, заполучить… я нанял людей, которые за деньги искали ее… а потом…

Он вдруг закашлялся, захрипел, а потом проговорил своим прежним голосом, сухим и каркающим:

– Счастье… нет, не только это! Я знал, что карусель даст мне огромную власть! Поманив ею других людей, я смогу завладеть их душами, подняться высоко, высоко…

Он стал мне вдруг удивительно противен.

– Ты хотел подняться высоко? Так поднимись, пускай твоя мечта осуществится!

Я подняла пульт, при помощи которого он управлял аттракционами, и нажала кнопку.

Самолет, в котором он сидел, загудел, пропеллер закрутился, и серебристая машина двинулась вперед, постепенно увеличивая скорость. Вот самолет взмыл, подняв нос… вот он перевернулся вверх ногами, совершая мертвую петлю… снова полетел вниз, промчался мимо меня, прежде чем пошел на второй круг.

Я успела разглядеть старика – он сидел в пилотском кресле, тупо глядя перед собой, по подбородку тянулась ниточка слюны, но в глазах было странное удовлетворение, словно он смог перенестись в свое счастливое прошлое…

– Ну, полетай! – проговорила я и двинулась вперед, надеясь найти выход из безумного городка аттракционов.

Выход я не нашла, но зато скоро увидела веселый, ярко раскрашенный паровозик с прицепленными к нему вагончиками. Я заглянула в кабину машиниста и увидела там несколько кнопок. Под одной из них было написано «конец маршрута».

Я здраво рассудила, что там и должен быть выход.

Я села на место машиниста (для этого пришлось согнуться) и решительно нажала эту кнопку.

Заиграла бравурная, жизнерадостная музыка, и веселый поезд покатился вперед, между бесчисленными качелями, каруселями и прочими аттракционами.

Так мы ехали минут двадцать, и наконец музыка замолчала и поезд остановился.

Впереди были ворота, возле которых стояла фигура индейца в яркой боевой раскраске, с томагавком в руке.

Я вышла из кабины паровоза, подошла к воротам.

Индеец вдруг проговорил механическим голосом:

– Пароль!

При этом рука с томагавком угрожающе поднялась.

Я вздрогнула от неожиданности и попятилась. Никак не ожидала, что эта раскрашенная фигура заговорит, да еще станет мне угрожать своим оружием.

Что ж, играть так играть!

– Золотая карусель! – проговорила я.

И что вы думаете?

Пароль сработал!

Индеец опустил томагавк, а ворота медленно открылись.

Я вышла на улицу и с наслаждением вдохнула сырой холодный воздух.

Вокруг меня были пустыри, на которых тут и там возвышались какие-то полуразрушенные корпуса.

Заброшенная промзона…

Я пошла вперед куда глаза глядят – лишь бы подальше от этого безумного городка, от его сумасшедшего хозяина…

Так я шла и шла и наконец вышла на какую-то незнакомую улицу и увидела впереди призывно горящий знак метрополитена…

Старая Эльза подошла к спальне хозяина.

Наступило уже позднее утро, а мастер все еще не выходил. Это было не в его правилах – как и все добропорядочные горожане славного Нюрнберга, он жил по поговорке «Рано ложиться и рано вставать – горя и хвори не будете знать».

И вот Эльза заглянула в спальню…

И увидела, что кровать мастера Фридриха даже не смята.

Ну что за беспорядок!

Видно, он накануне заработался и заснул прямо в мастерской… теперь весь день будет стонать и охать – от сна в неудобном кресле у него разболится спина, и придется звать лекаря, чтобы пустил ему кровь или поставил пиявки…

За этими невеселыми мыслями Эльза, хромая, поплелась в хозяйскую мастерскую.

Дверь была заперта изнутри.

Эльза постучала – сперва деликатно, потом погромче, потом изо всех сил.

Хозяин не отзывался.

Тогда она позвала дюжего работника, и вдвоем с подмастерьем Гансом они взломали дверь.

Мастер Фридрих сидел возле рабочего стола, уронив голову на столешницу.

Эльза перекрестилась и повернула голову хозяина так, чтобы увидеть его лицо.

Глаза мастера были полузакрыты, на его губах играла счастливая улыбка, словно он только что увидел что-то хорошее.

Эльза поднесла к его губам маленькое зеркальце, и оно не запотело.

– Преставился! – проговорила она горестно.

– Преставился! – повторил за ней подмастерье Ганс и цепким взглядом заметил на столе перед хозяином игрушку, над которой безуспешно бился несколько дней, – золотую карусель, изготовленную по чертежам иноземного купца.

Выходит, перед самой своей кончиной мастер запускал удивительную карусель…