– Вот как, мне кажется, развивались события, –заговорила я тише, слегка наклонившись к Петру Ильичу, – вы хотели, чтобыя приехала на Седьмую Советскую и чтобы там нашли именно мой труп… Это было быкуда логичнее – ведь именно я опубликовала серию разоблачений, поставившихкрест на карьере Алексея Игоревича Березкина, и если бы в его квартире нашлимой труп, для него это было бы приговором: мотив у него есть, труп найден в егоквартире, и его, насколько я знаю, арестовали прямо на месте преступления. Но яне пришла, и вы решили, что ловушка на Березкина не должна остаться пустой, ивместо моего трупа подбросили труп киллерши… Дополнительный плюс тот, что высэкономили на гонораре…

Судя по всему, стреляя наугад, я попала в яблочко. Во всякомслучае, Петр Ильич, отшатнулся, как от удара, и резко побледнел. Лицо егопостарело и утратило обычную холеную невозмутимость.

– Я не имею к этому никакого отношения! – повторилон раздельно и громко, как глухой. – Я не звонил вам!

– Эге, Петр Ильич, – проговорила я, еще ближепридвинувшись к нему, как побеждающий фехтовальщик наступает на своегосломленного противника, – а вот вы и проговорились! Откуда вы знаете озвонке? Я ведь ничего о нем не говорила, сказала только, что вы хотели заманитьменя на Седьмую Советскую.

Петр Ильич неожиданно преобразился. Растерянность и паникасошли с его лица, как будто он смыл грим. Лицо его стало холодным, жестким ирешительным. Судя по всему, он принял какое‑то решение. Скосив глаза начасы, он взглянул на меня и сказал с холодной насмешкой:

– Вы явно заигрались, моя милая, а это не игра. Вашкофе совсем остыл. Допейте его.

Мне очень не понравилось то, как он посматривает на часы.Старый скорпион явно кого‑то ждал.

– Имейте в виду, – я взглянула на него так, как,наверное, смотрит на ястреба очень решительный и умный кролик, – имейте ввиду: если со мной что‑то случится, все материалы по этому делу попадут вгазету! Я приняла соответствующие меры! И расписала все очень и очень подробно,ваша роль в этом деле – главная…

Потянувшись к своей чашке, я с нарочитой неловкостью заделаее локтем, опрокинув кофе со сливками на свою юбку. Чертыхнувшись, вскочила,схватила сумку и бросилась в дамскую комнату.

Петр Ильич поднялся из‑за стола, но за мной непоследовал, уж на это‑то его воспитания хватило.

Закрыв за собой дверь, я наспех замыла кофейное пятно, затемзанялась тем, ради чего, собственно, и устроила аттракцион с опрокинутойчашкой: вынула кассету из диктофона, нашла у себя в сумке упаковку пластыря иклейкой полоской прилепила кассету к задней стенке сливного бачка унитаза.

Когда я мыла руки, дверь туалета скрипнула, и за моей спинойпоказался женский силуэт. Я сделала вид, что изучаю кофейное пятно на юбке, новдруг сильная рука схватила меня за локоть, и в кожу сквозь ткань рукававонзился шприц.

Попытавшись вырваться, я повернула голову к неожиданномуврагу и успела разглядеть пышные рыжие волосы. Потом на меня накатила теплаяволна странного безразличия.

Кафельные стены вокруг закачались и стали странно далекими.Мне стало удивительно легко и весело, рядом со мной стояла лучшая подруга,которая желала мне только добра. Она легко подхватила меня под руку и повелачерез зал кафе, мимо раскачивающихся столиков. За одним из этих столов сиделсимпатичный пожилой мужчина. Кажется, раньше я его знала и хотела с ним о чем‑топоговорить, но никак не могла вспомнить, о чем. Это показалось мне оченьсмешным, и я расхохоталась. Лучшая подруга что‑то сказала приблизившейсяк нам официантке, и та тотчас отскочила… Это тоже было удивительно смешно.

Мы вышли на улицу, и подруга подвела меня к машине. Машинапокачивалась, как будто это была вовсе не машина, а лодка. Смешнее этого явообще ничего в жизни не видела. Подруга пыталась мне что‑то объяснитьили просила о чем‑то, но я ничего не понимала и только непрерывносмеялась. Наконец она усадила меня в машину. Здесь мне стало очень грустно изахотелось плакать, но очень скоро мы приехали, и пришлось снова идти. Подругапомогла мне подняться по лестнице, мы вошли в очень странную квартиру, где всепредметы раскачивались и постоянно меняли форму. Я увидела качающийся диван иеле успела дойти до него, так мне вдруг захотелось спать.

Пришла я в себя от нескольких энергичных пощечин. Меня мутило,во рту было суше, чем в Сахаре, язык превратился в кусок наждака, но я началаболее или менее разумно воспринимать окружающую действительность. Во всякомслучае, больше не принимала за лучшую подругу ту рыжую мегеру, которая будиламеня затрещинами.

– Светлана, кажется? – проскрипела я тем кусочкомпустыни, который когда‑то был моим ртом. – Если у тебя когда‑нибудьбыло счастливое детство, заклинаю: дай мне хоть каплю воды!

– Обойдешься! – прошипела мегера. – Я тебедам воды только после того, как ты скажешь, куда дела кассету из диктофона.

Скосив глаза, я увидела разбросанное рядом со мной по диванусодержимое своей сумочки – косметику, всякие дамские мелочи. Под самый бок мнеподкатился мобильный телефон. Диктофон Светлана держала в руках.

Я немного поворочалась, чтобы сдвинуть мобильник ближе ксвоей руке, моля Бога, чтобы Светлана не заметила моих маневров.

В это время в комнату вошел Петр Ильич.

– Ну что она – пришла в себя? – Он взглянул в моюсторону и удовлетворенно кивнул.

– Вот это и называется – дружеская помощь иучастие! – проскрипела я своим пересохшим ртом, постаравшись вложить всвою реплику как можно больше сарказма. – Вы, Петр Ильич, просто Санта‑Клаускакой‑то! Небось на досуге старушек через улицу переводите!

– Нечего было лезть не в свои дела, – огрызнулсяон, – я, как мог, способствовал твоей карьере, имя тебе, можно сказать,сделал…

– И все совершенно бескорыстно, – ехидно вставилая.

Мне было важно сейчас отвлечь его разговорами, чтобы он незаметил, что я делаю.

А делала я вот что: пальцами связанной руки на ощупьпыталась найти на панели своего мобильника ту кнопку, на которой Никитазакодировал свой номер. Кажется, она была второй слева… только бы не ошибиться!Я нажала кнопку. Самое ужасное, что проверить, дозвонилась ли я туда, куданужно, я не могла. Я могла только верить и надеяться. И могла дать понятьНиките, что я попала в переделку, и где меня искать. А где – я уже поняла. Этобыла та самая квартира Петра Ильича, в которой мне уже удалось побывать.

– И что вы теперь собираетесь со мной делать? –спросила я как можно громче, чтобы Никита услышал и понял, что я в беде.

Петр Ильич пожал плечами:

– Это, моя милая, будет зависеть от тебя. Если тырасскажешь, с кем поделилась своими домыслами, то я не причиню тебе никакоговреда…