– Должен предупредить вас, Александра Юрьевна, ясобираюсь подать на вас в суд.

– Вот как? За что же?

– За клевету.

– Я вас оклеветала? Я только опубликовала документы,которые попали ко мне в руки!

– Это фальшивка. Прежде чем публиковать эти документы,вы должны были проверить их подлинность.

– Что ж, подавайте в суд, – резко ответилая. – Как вы понимаете, у моей газеты тоже найдется опытный адвокат, и мыеще посмотрим, каким будет решение суда! А запись вашего разговора с ЛикойКондратенко – это тоже фальшивка?

– По поводу этой записи я хотел бы с вамипоговорить. – Голос его стал еще более сдавленным, он звучал глухо, как из‑подземли.

– Говорите, – я пожала плечами, хотя мойсобеседник и не мог видеть этого жеста.

– Нет, не по телефону! Вы же понимаете. Это нетелефонный разговор! Мы должны с вами встретиться.

– Э, нет, Алексей Игоревич! – Я повысила голос, ибедный Кап Капыч, внимательно прислушивающийся к нашему разговору, невольноотстранился. – Встречаться с вами я не хочу! Наш сегодняшний разговорподозрительно напоминает ваш недавний разговор с Ликой, записанный на той самойкассете. Что случилось с Ликой, мы оба с вами прекрасно помним…

– Я не имею к этому никакого отношения!

А у милиции на этот счет другое мнение, – проговорила ямстительно. – Во всяком случае, встреча с вами совершенно не входит в моипланы!

– Я очень прошу вас… – Голос Березкина сталумоляющим. – Если вы передумаете, вот адрес: Седьмая Советская, домчетыре, квартира шесть… я буду ждать там сегодня с шести до семи.

– Я же сказала, не собираюсь встречаться с вами, покрайней мере, один на один.

– Седьмая Советская четыре, квартира шесть, –повторил он, как будто пытаясь меня загипнотизировать.

Я бросила трубку и повернулась к Кап Капычу. Он смотрел наменя с виноватым видом:

– Сашулечка, прости дурака. Не привык врать потелефону, он тебя попросил, ну я, не подумав, и передал тебе трубку…

– Это Березкин, – задумчиво сказала я.

– Я понял, – Кап Капыч размешал кофе и протянулмне чашку, – и чего он хочет?

– Он хочет со мной встретиться и поговорить.

– Но ты, надеюсь, не собираешься с ним встречаться?

– Да нет, конечно. – Я отпила кофе и поморщилась:слишком горячо. – Ты же слышал, я отказалась.

– Ну и правильно. – Кап Капыч удовлетвореннокивнул и вытащил из своего стола вязание.

Я заскочила еще в парикмахерскую и все равно приехала в кафечуть раньше назначенного срока. И только направилась было к нашему угловомустолику, как услышала окрик Аллы:

– Девушка, этот столик занят!

– Эй, это же я! Я тут была вчера с Никитой…

– Ну надо же! – Алла присела на стул, придирчивоменя разглядывая. – В жизни бы тебя не узнала.

Она потянула носом:

– Духи какие?

«Мамулины, французские», – мысленно ответила я иулыбнулась небрежно, так что у Аллы пропала охота к расспросам.

– Значит, у вас серьезно, – констатировалаона, – что принести‑то?

Я заказала бутылку минеральной воды, и Алла удалилась, всевремя поглядывая по сторонам.

Никита опаздывал. Я выпила водички, закурила и разложилагазеты со своими статьями в хронологическом порядке. Наконец от дверейпослышались охи и ахи, и я увидела Никиту.

И как вы думаете, что было в руках у этого чудовища?Правильно догадались: в руке Никитушка держал огромный букет желтых роз, штуксемь, не меньше. Он воззрился на меня с недоумением, но Алла быстренько ввелаего в курс дела, то есть подтвердила, что это я, та самая Саша Петухова. Никитасглотнул и направился ко мне через зал, задевая чужие столики и ничего вокругне замечая.

Все пропало, мысленно констатировала я. Сейчас я расчихаюсьна все кафе, Никита будет смотреть на меня с жалостью, а официантки – снасмешкой. А если сейчас отшатнуться и заорать, чтобы немедленно убрал розы,Никита обидится, и у нас все будет кончено.

Так фиг же вам всем! Я не позволю судьбе надо мнойиздеваться!

Я встала с места навстречу Никите и взяла из его рук букет.Он был без обертки. Я сдвинула в сторону аккуратную манжеточку, котораяповязывается на розы, чтобы не уколоть руки, и сжала стебли в кулаке. Шипывоткнулись в ладонь. Я сжала руку еще сильнее. Было очень больно, но яулыбнулась и сказала тихо:

– Спасибо, милый, мне так давно никто не дарил цветов…

Еще бы, все мои друзья боятся попасть впросак: черт менязнает, как я буду реагировать на цветочки!

– Саша, ты не плачь, – засуетился Никита, –хочешь, я буду дарить тебе такие розы каждый день?

Вот спасибо‑то! Обрадовал, можно сказать…

– Я очень тронута… Только давай попросим Аллу, чтобыпоставила пока их в сторонке. Букет очень большой, а я хочу при нашем разговоревидеть твое лицо.

Слава тебе, Господи, проклятые розы унесли! Но от Никиты яготова была принять хоть целый куст акации! Тем более что в носу не свербело иглаза не слезились.

– Никита, – начала я решительно, – я должнатебе сказать…

– Подожди, ничего не говори, я сам, – прервал онменя. – Мужчина в таком деле должен быть первым… – и тут же замолчал,собираясь с мыслями.

А что мне оставалось делать? Прерывать мужчин в такихслучаях не рекомендуется. Если я сейчас скажу, что нужно отложить этот разговордо более подходящего случая, потому что у меня другие заботы, этого подходящегослучая может вообще не быть.

– У меня куча недостатков, – начал Никита совздохом. – Нет, не так.

– Ты так изменилась… нет, тоже не то.

Никита залпом выпил стакан минеральной воды и выпалил:

– Я понял, что я тебя люблю!

– Вот как? И когда же ты это понял? – Япостаралась задать это вопрос как можно мягче, чтобы не спугнуть Никитушку.

– Вчера ночью, нет, сегодня утром… ну, не важно. Тытоже меня любишь, с девятого класса, сама говорила… И раз уж такая судьба намбыла встретиться, то давай быть вместе! Ей‑богу, я уже соскучился…

Выговорив самое трудное, Никита вздохнул с облегчением иуставился на меня в ожидании ответа.

Интересно, с чего он взял, что я его люблю? Я говорила, чтобыла влюблена в него в девятом классе, но это вовсе не значит, что все десятьлет я хранила ему верность. Но попробуйте, скажите такое мужчине…

– Хороший мой, – проворковала я и погладилаНикитушку по щеке.